Мой хулиган - стр. 10
А еще иногда в переписке он отвечал мне смайликами в виде сердечек. И я посмела подумать, что это что-то значит. Я долго не решалась поговорить с Алексом. Намекнуть ему о своей симпатии. А вдруг он сам не решается? Да и двадцать первый век за окном как-никак. Девочки же могут позволить себе быть смелее? Вот и я позволила, а реальность быстро поставила меня на место. Реальность и Ольховский – два сапога пара. Взяли и растоптали все мои хрустальные мечты.
Поэтому, когда вчера в парке появилась его нахальная физиономия… О-о-о, меня как подменили. Я была готова отдать эти ответы кому угодно, но только не Ольховскому! Обида взыграла с такой силой, что помню, как со злостью давила на экран пальцами, набирая: «Сделка отменяется». И жаль, мне не удалось близко увидеть выражение лица Ольховского в тот момент. Наверно, оно было феноменальным.
Правда, оказалось, что махинации, обман и интриги – это явно не мое. Все испортил телефон, не поставленный на беззвучный. И мой вечер закончился на таком адреналине, что до сих пор трясутся руки. Я как в каком-то боевике побывала. А что теперь? Теперь я прислушиваюсь и приглядываюсь к тому, что происходит вокруг. Любой, даже мимолетный взгляд в мою сторону – и я паникую. Мне мерещится, что все обо всем уже знают.
Да, у нас половина вуза продает то курсовые, то готовые лабораторные. И все счастливы! Но со мной этот номер не пройдет. Если хоть кто-то поймет, откуда у меня эти билеты, мне конец… И не мне одной. Я подставлю не только себя, но и дедушку…
Внезапно кто-то хватает меня за руку и дергает в сторону, вырывая из собственных мыслей. Дыхание перехватывает, когда понимаю, чья ладонь крепко стискивает мое запястье. И эту надпись на спине черной ветровки того, кто тащит сейчас меня за огромный фикус в конце коридора, я уже видела. Буквально вчера. В парке… Но теперь бежать мне некуда. Втиснувшись со мной между стеной и цветком, Ольховский разворачивает меня к себе лицом, продолжая сжимать мою руку.
– Попалась птичка в клетку, – зловеще говорит он, а внутри меня все холодным комом летит куда-то вниз. Даже вчера его карие глаза не смотрели на меня так свирепо. – Живо рассказывай, что за цирк ты устроила, Синичкина!
Вдох. Выдох. Спокойствие. Ну не убьет же он меня, правда? По крайней мере, прямо здесь. За фикусом.
– Какой цирк? – стараюсь как можно невиннее хлопать ресницами, а заодно освободить свою руку из цепких пальцев Ольховского.
Но тщетно. Его жилистая клешня словно намертво въелась в мое запястье. Да и сам Максим выглядит очень недружелюбно. Широкие темные брови сведены к переносице, пухлые губы сжаты в одну линию, смуглое лицо напряжено.