Мой горячий шотландец - стр. 13
— Мистер Эркарт любил эту скатерть, всегда просил украсить стол в воскресенье и на праздники именно нею. И если приходили гости, рассказывал, что это я связала, показывал тонкие нити, обсуждал сложность узора. Смущал меня этим ужасно. Я потом как-то сделала ему замечание и попросила больше так не делать, а он мне знаете что ответил?
Я отрицательно покачала головой, завороженная молодым блеском глаз этой женщины и ее светлым выражением лица.
— Он сказал: “Рози, я горжусь тобой и твоими способностями. Пусть все знают, какие у тебя золотые руки и душа!” Вот такой он был, мой мистер Эркарт.
И столько любви в этой ее короткой истории, столько светлой печали, что у меня невольно на глаза набегают слезы.
— Деточка, я вас расстроила? - спрашивает хозяйка дома, доставая яркими прихватками, в виде клубничек, пирог из духовки.
— Нет, что вы. Я не расстроилась, просто немного расчувствовалась - улыбаюсь ей и получаю в ответ добрую улыбку.
— А, ну это полезно. Значит ваша душа еще не зачерствела в нашей повседневной жизни. Умоется слезами и еще чище станет. Так моя мама говорила, да упокоит Господь ее душу.
Хозяйка ставит передо мной белое блюдце с золотистой каймой, кладет на него огромный кусок душистого горячего пирога. Сверху, прямо в блюдце, посыпает его сахарной пудрой. Рядом ставит чашку с чаем. Пахнет травами и мятой. И, вроде, лето стоит жаркое, а здесь, в прохладном доме, просто до одури хочется ароматного горячего пирога. Вот прям сразу в рот, чтобы жевать и выдыхать пар ртом, обжигая язык.
Так и делаю, как в детстве, и так же, как тогда бабушка, так сейчас миссис Эркарт улыбается доброй улыбкой и смотрит на меня, как на маленькую и глупенькую, но не осуждая, а с пониманием и добродушием.
На какое-то время разговор затихает, мы заняты поеданием вкусняшки. Потом долго и со смаком пьем чай, болтая о погоде и аномальной жаре, мужчинах и женщинах, прошлой жизни и настоящей.
Так как-то незаметно, проходит большая часть дня. Совершенно случайно, подняв глаза на стену, я вижу, что уже три часа пополудни. После вкусной еды и сентиментальной беседы мне становится даже жалко того проходимца, что лежит сейчас у меня в спальне. Поэтому я спешно прощаюсь, сажусь на велик и решаю ехать домой, вместо магазина. Продукты еще есть, причем в немалом количестве, поэтому спешно ехать в продовольственный супермаркет резону нет.
Еще на подъезде к дому былая решительность причинять всем добро как-то незаметно выветривается. Вот честно, вообще не хочется к нему идти, но переборов себя, ставлю велик в сарай и захожу в дом.