Мой генерал Торрихос - стр. 42

«Создавайте свои группы давления, – сказал индейцам генерал. – Так, как это делают студенты, негры и белые, как коммерсанты – торговцы на о-ве Контадора. Вы не экспонаты для туристов, не фольклорные группы, вы – объекты истории. Стройте свои народные тюрьмы и бросайте туда чиновников, которые не выполняют свои обязанности, или привязывайте их к деревьям. Вы неотъемлемая часть панамского народа».

Это не были советы генерала этим людям. Это были просьбы руководителя, которому это было нужно. Именно так его поняли индейцы, втайне удовлетворённые тем, что они, пришедшие что-то просить генерала, уходят от него, удовлетворённые тем, что он просит их дать ему.

В конце совещания обсуждалось назначение третьего касике провинции. Первый касике Эстанислао Лопес достиг преклонного возраста и собирался уйти с поста. «Но проводите его со всеми почестями», – попросил индейцев генерал. И он напомнил всем присутствовавшим красивую аналогию, которую ему несколько лет назад говорил сам Эстанислао: «Рано или поздно люди должны уходить, но так, чтобы их не выталкивали, а выносило плавно на берег, подобно тому, как волны и приливы медленно выносят на берега океана останки древних деревьев».

Вероятно, и он хотел бы уйти из жизни таким же образом, а не разодранным на части и полусгоревшим, как это сделал враг.

Мировоззрение генерала Торрихоса не было сформировано чтением, как и не было предназначено для этого. Главным источником информации для него был жизненный опыт, реальность, а ещё контакты и беседы с людьми, которые буквально тонут в своих проблемах.

Он буквально оплодотворял свои идеи опытом, потому что его контакты с реальностью были актом любви и безусловной самоотдачи. Такие совещания, какое он, например, провёл с индейцами, также как множество других встреч, которые он называл «патрульными проверками», тонизировали его отношения с народом в форме отношения «человека-субъекта» с равным ему «человеком-субъектом», а никогда – как «субъекта» с «объектом». И не на «ты», а на «вы», потому что не он, а представители народа были для него авторитетом.

И говорил он с народом на его языке, и думал вместе с народом, а не для него. В результате народ хорошо его понимал. Такое его поведение было, однако, сознательным и тщательно выверенным, и ему приходилось быть очень аккуратным, чтобы это не выглядело искусственным.

Его происхождение весьма скромное, крестьянское. Его родители были учителями в деревенской школе. Поэтому его «крестьянские» язык и акцент были всё же больше культивированы в нём, чем наследованы. Так что по шкале ценностей они даже выше природных.