Мой друг МПС и все, все, все… (Из записок старого опера) - стр. 10
Мы напились кумыса, съели по пресной запечённой лепёшке «жука нан» и уже было собрались бежать по своим мальчишечьим делам, как увидели Носкова Сергея. Он вёл за руку Рината Шкандыля. У Рината не было родителей – он был круглым сиротой, его воспитывала уже довольно пожилая бабушка. Мы его беззлобно дразнили Шкандылём потому, что он сильно прихрамывал на правую ногу, она была заметно короче левой. Но Ринат не комплексовал по этому поводу, играл с нами в футбол – стоял всегда на воротах, участвовал во всех наших шалостях. Увидев, что Шкандыля конвоирует строгий инспектор уголовного розыска, мы поняли, что пацан что-то натворил, и его Носков ведет в милицию. Но тут мы заметили, что Сергей зашёл с Ринатом в пельменную. И затем нас поразил дальнейший ход событий. Носков посадил Рината за стол, заказал большую тарелку пельменей со сметаной и стал кормить Шкандыля. На всю свою жизнь я запомнил этот случай. Уже много лет спустя я узнал, что заработок у самого инспектора был мизерный, и, несмотря на это, он подкармливал голодного сироту. Причём, как оказалось, так он делал довольно часто.
На рынке у центрального входа стояла лагманная, представлявшая собой старое небольших размеров кирпичное здание. Говорили, что там когда-то продавали керосин для жителей города.
Мы называли её «лагманная Миклухо-Маклая». Так звали уйгура, который являлся и поваром, и рабочим, и владельцем этого заведения. Ему было немногим больше сорока лет. Миклухо-Маклай был высокого роста, широкоплечий, с большими мускулистыми волосатыми руками, широколицый, с небольшой окладистой чёрной бородой. Глаза его были до того узкие, что невозможно было увидеть его зрачки. Всегда казалось, что он на мир смотрит с прищуром и насмешкой. Он был всегда одет в просторную марлевую белую рубаху и шаровары из тонкой белой ткани. На ногах потёртые кожаные шлёпанцы. Мы с МПСом и Мухой любили приходить в эту лагманную и слушать бесконечные увлекательные рассказы Миклухо-Маклая, который обошёл много стран и многое повидал. Он нам увлечённо рассказывал о своих приключениях, при этом замешивая тесто для лагмана или разделывая большие куски мяса. Мы слушали его и представляли места, которые этот прекрасный и удивительный рассказчик посетил: пустыню Такламакан, которую он называл пустыней смерти в Уйгурском районе, монастыри Тибета, заснеженные перевалы Гиндукуша, Горного Бадахшана, экзотические чудеса Центрального и Восточного Китая.
Мы помогали нашему старшему товарищу, открывшему нам удивительные дальние края, о которых мы никогда не слышали: носили воду в лагманную, кололи дрова, разгружали телеги с продуктами. За это Миклухо-Маклай накрывал нам стол-дастархан, и мы отъедались вкуснейшим лагманом с пресными жареными лепёшками. А потом с наслаждением пили кок-чай (зелёный чай) вприкуску с маленькими кусочками коричневого сахара. А этот замечательный и добрый повар сидел рядом, с удовольствием и вечным прищуром смотрел на нас, поедавших вкусно приготовленную им азиатскую пищу. Пока мы с удивительной проворностью поедали еду, он нам с грустью рассказывал, что у него где-то на просторах Китая остались жена и два таких же, как и мы по возрасту, сына, о судьбе которых он ничего не знает. Он нам показывал маленькую пожелтевшую фотографию, которую хранил в деревянном пенале с красочным драконом на крышке. На ней была изображена молодая очень красивая женщина в уйгурском национальном головном уборе. До сего времени я, к своему стыду, так и не знаю, какое имя носил Миклухо-Маклай.