Мой друг Адольф, мой враг Гитлер - стр. 21

«Конечно, почему нет, – ответил Гитлер. – уверен, мы не поссоримся из-за этих пяти процентов». Он произвел на меня очень приятное впечатление своими скромностью и дружелюбием. Так что мы пожали друг другу руки, и я отправился домой. В ту ночь я долго не мог заснуть. В моей голове все еще бурлили впечатления этого вечера. Там, где наши консервативные политики и говоруны проваливались в пропасть, не умея установить какой-либо контакт с обычными людьми, этот человек, Гитлер, обязанный всем только самому себе, совершенно очевидно имел успех в предложении некоммунистической программы именно тем людям, чья поддержка была нам нужна. С другой стороны, мне не нравилось, как выглядели его близкие сторонники, которых я видел. Розенберг и люди вокруг него были явно сомнительными типами. Потом я вспомнил афоризм Ницше, который успокоил меня: «Первые последователи движения не являются его опровержением».

Сахар в вине. – Розенберг. – Учебник пехотинца. – Подготовка Гитлера к обществу. – Столик для завсегдатаев в кафе «Ноймайер». – Причуды и близкие друзья. – Базовый курс диктатора. – Вагнер на пианино. – От «Фалара» до «Зиг хайль». – Женская реакция. – Брошюра становится газетой

Хоть я и попал под ораторские чары Гитлера, но с оговорками. Во второй раз, слушая его выступление, я был впечатлен меньше. Я опоздал и не хотел мешать, поэтому остался у двери. Расстояние уменьшило силу и магнетизм голоса Гитлера, и все это действо казалось уже не таким личным, как будто прочтение утренней газеты. Он пугал меня своей чудовищной кампанией подстрекательства к насилию в отношении Франции, в случае если ее войска войдут в долину Рура. Он говорил, что если государство не вступится за нацию, тогда нация должна биться за себя сама. Завуалированно он наметил черты плана сопротивления французскому вторжению в район Рейна, которое должно было принять форму партизанской войны. Мне показалось, что это были слова отчаявшегося человека. В перенаселенной Германии никогда бы не получилось вести войну силами нерегулярных формирований вольных стрелков. Всякий раз, когда Гитлер затрагивал вопросы международной политики, он высказывал тревожащие меня взгляды, не соответствующие положению дел и весьма сумасбродные. Было очевидно, что он не имеет представления о том, как выглядит Германия из-за ее пределов. Вместе с тем было кое-что, что примиряло меня с ним, – какой-то элемент космополитизма, дунайский стиль, тот широкий немецкий взгляд на политику, с которым я столкнулся, будучи студентом в многонациональной Вене. Что было на уме у этого необычного человека? У меня возникло желание встретиться с ним в более узком кругу и поговорить один на один.