Мой домовой — сводник - стр. 69
— Экономить на резинках. Ирка, ну это же кот! Все коты такие… Вернее, другие еще хуже. А с бабкиной комнатой… Ну потерпите пару недель, он смирится с потерей. И, может, тогда обратит внимание на вас.
Две недели… Да мы копыта отбросим за эти две недели!
Две ночи Чихуня еще скребся в комнату бабки, но потом, подкупленный говядиной, которую вытащил у меня прямо из тарелки, сдался. И одну ночь мы спали. И нам даже не хотелось ничего другого. И не только из-за того, что Чихуня снова дрых на моей подушке. А вот нынешней ночью мы минут пять пытались понять, что за шум такой — думали, это на улице или на лестнице, но, включив свет, увидели Чихуню, который упражнялся в коридоре в прыжках в высоту. Он стащил с кухонного стола скомканный Вадимом фантик от шоколадки и теперь гонял его от входной двери к кухне, а на мои подарки даже не взглянул!
— Я тебя в переноску засуну! — рычал Вадим.
Однако кот, лишь на секунду взглянув на зажженную лампу, продолжил полуночное баловство.
— Он делает это нам назло! Я знаю, — обернулся ко мне Вадим, а потом ринулся к коту, схватил его, как меховой мешок с костями, и сунул в переноску.
Молния взвизгнула, вместе с ней взвизгнул кот, но Вадим равнодушно отнес сумку в ванную комнату и вдобавок закрыл к нам дверь.
— Всему есть предел, — бросил он в мое постное лицо, прежде чем выключить свет.
Потом лег на диван, повернулся ко мне спиной и укрылся с головой.
— Ты кота выпустила? — спросил он утром, но я отрицательно мотнула головой.
— Сам засунул, сам и вынимай…
— Воспитывай его сама, если знаешь как! — бросил Вадим зло и пошел в ванную.
Вернулся он один. Наверное, гордый кот отказался покидать одиночную камеру. Когда я зашла утром умыться, он не подал голоса тоже. Я поставила перед Вадимом тарелку с гречневым проделом, в котором еще не растаял желтый кусочек масла, и наполнила кошачью миску одними консервами. Наковыряла из банки побольше желе и украсила им завтрак Чихуни, как украшают взбитыми сливками торт. Кот явно слышал, как я стучала ложкой по его миске, но молчал, как партизан.
— Черт, дурацкий дезик!
Вадим скинул футболку, которую надел только утром, и сунулся в шкаф за новой, но не нашел ни одной на полке и успел порычать — на меня — до того, как увидел, что я повесила их по две на плечики.
— У тебя же нет ни одной рубашки. Принес бы хоть одну из дома.
— Куда мне ходить в рубашках? — все еще злился Вадим.
— Да хоть пива выпить сходим вместе.
— А пиву пофиг, в рубашке я или без.
— А мне не пофиг!
Мне уже надо было уходить, и я быстро нацепила куртку, но Вадим вышел ко мне в прихожую все еще полуголым и прижал к груди, ткнувшись носом в макушку.