Размер шрифта
-
+
Мой дом – бесконечность - стр. 11
Крутой колокольни колонки и дверцы —
Как тайна безропотно-нищей страны,
До дня отомщенья хранимая в сердце.
И день воссиял. Он поднялся – и шел,
Проулком, землею и небом довольный.
Был издали виден ему хорошо
Сверкавший на башне рассвет колокольный.
1977
* * *
В безродный ум, закрытый наглухо,
С попутным воздухом, нечаянно,
Ворвутся луговые запахи —
И память отомкнут начальную,
И детство шаткое раздвинется,
И век слепой, и пост коричневый,
И строй тревожных башен Вильнюса,
И смерть сырая и фабричная.
И звезд смешенье. И рождение
В стране, где ясень – словно заговор.
Мысль умерла. И только тень ее
Древесными цветет зигзагами.
Себе я выберу в товарищи
Во тьму вещающего Одина —
И пряный запах, раскрывающий
Безмерный мир, в порыве пройденный.
1978
* * *
Сложившись вдвое, птицы падали,
Теряя слух, теряя вес,
В твою расколотую надвое
Тарелку свадебных небес.
Мой взгляд следил крушений крошево,
Набеги океанских орд
На город черный, властно брошенный
Ветрами смут на смертный одр.
Морской народ, звеня колючками,
С червонных чащ сдирал кору.
С далеких звезд сходили лучники —
Двенадцать братьев на пиру.
1978
Свет из окон
<Из цикла>
<1>
…И время, пойманное в клетку
Просветов меж ветвей древесных,
Поет по-грустному и редко
Обрывки песен неизвестных, —
То звуков разноречье зимних,
То жарких листьев стрекотанье,
То память в непробудных ливнях
Бежит от перезревшей тайны.
Но влажный вкус ее малинный
И вспоминается, и манит,
И возвращаешься с Неглинной —
Насквозь – вечерними домами,
А в них стирают и рисуют,
Растят детей и орхидеи,
И видят улицу косую
Из окон древней Иудеи.
А ты идешь – тебя не знают
Ни зеркала, ни коридоры,
Но время – лестница сквозная
В наш мир высокий и бредовый.
Ты – в нем опять. И только сзади —
Обрывки скорбных разговоров,
И вздохов чистые тетради,
И страха бархатного ворох.
Двор. Дерево едино и темно —
Нерасчлененный хор, в нем каждый лист – как птица.
Но зажжены огни – уже пришли за мной,
Мне в прошлое пора к ушедшим воротиться.
У вас темно дышать, а я хотел пройтись,
Здесь окна вечеров объемны, словно клети,
В них Дерево Добра рассыпалось на птиц,
И каждая поет – одна на целом свете.
Не смели подойти, росли вдали, как дым,
Но, подкатив звезду, в ней замерли. —
Я еду! Там затихает плач.
Там с будущим одним,
Как с братом по утрам, о снах ведешь беседу.
1977
<3> Голос Иакова
И ты во сне бежал – и двинуться не мог,
Как загнанный олень, запутавшийся в чаще.
Кровавый пот секунд, сочившийся на мох,
Был поднесен тебе в твоей горчайшей чаше.
Пригубил ты – и лег. И в этот самый миг
Звучащие тела мелькнули меж стволами —
И все заполнил свет. И он вмещался в них,
Страница 11