Мой дерзкий романтик - стр. 20
Сколько времени мы провели, сплавившись друг с другом, я не знала. Но в какой-то момент почувствовала торможение. Мы остановились около гладкой и блестящей в лучах луны поверхности озера. Я подавила тихий вздох - мне так не хотелось отпускать руки.
Дерзкий спрыгнул с мотоцикла и помог мне сойти. Оглянувшись вокруг, я поняла зачем он прервал наше сумасшедшее скольжение по ночной дороге. Красота была неописуемая. Алмазные блики небесного диска, отражающиеся от темного бархата реки, пушистые едва различимые сосны на том берегу и отвесная, словно поднимающаяся из воды, серая скала справа от нас.
Дерзкий подошел ко мне. И я вдруг почувствовала его руки на своей талии. Повернула голову и утонула в океане карих глаз, горящих в темноте. Я замерла всего на секунду. А потом сама потянулась к его губам.
Время вокруг нас остановилось.
13. Глава 13. Дерзкий
Едва забрезживший рассвет встретил нас мчащимися на огромной скорости. Холодный ветер хлестал в лицо, а меня бросало в жар от прикосновений нежных ручек синеглазки, крепко обнимающей меня сзади.
Девушку следовало все же доставить домой. Остаться у подруги с ночевкой у Оли уже, конечно, не получится, поскольку еще немного и взойдет солнце, но это не повод доводить Янку до инфаркта.
Всю ночь мы с синеглазкой провели у озера. У меня было много девушек. И со всеми ними по ночам мы занимались совершенно не тем, чем с Олей. Всю ночь мы с ней проговорили, сидя на жестком боку мотоцикла и наслаждаясь шикарным видом серебристого озера. Перемежая интересные темы поцелуями, мы бы даже не заметили, что рассвело, если бы не очередной звонок Янки. Подруга начинала серьезно нервничать – о телефонах мы с синеглазкой напрочь не помнили. Сбрасывали звонки, обещая сами себе перезвонить, когда договорим предложение, а потом успешно об этом забывали.
Оля оказалась интересным собеседником. Были, естественно, темы, которые представляли белые пятна для нас, но мы, словно сговорившись, лавируя, опускали их, не собираясь поддерживать дальше и доказывать друг другу свою значимость или осведомленность. Ну, не силен я в русской литературе XIX века. Пушкина, конечно, знаю, о Грибоедове и Гоголе тоже слышал, а фамилия Достоевский плотно ассоциируется со словом «идиот», но всякие там Феты или Некрасовы для меня мало что, кроме известности фамилий, значили. А Оля, наоборот, была весьма далека даже от основ невербального общения или нынешних музыкальных предпочтений молодежи.
Но все это не мешало нам болтать, перебивая друг друга. В какой-то момент я понял, что мне с ней так круто и что она «моя абсолютно».