Мой бывший - зверь - стр. 5
Голос прокуренный, надтреснутый и скрежещущий по нервам, как когтями по металлу. Я поморщился, возвращаясь мысленно к делу.
По плану у меня сегодня экстренное стентирование артерий человека, который усложнил мне задачу насколько мог. И мне было интересно — кто в этой комнате самый больший идиот.
— Вы поступили сюда после того, как врачи скорой помощи обнаружили у вас ранний инфаркт вместо острого аппендицита…
— У меня болел живот, — развел он сухими руками. — Честно говоря, он до сих пор болит… Сложно поверить, что это инфаркт.
— Значит, вас не смогли убедить, — поделился я выводами. — Месяц назад у вас проводилась коронарография, показавшая сужение артерий на пятьдесят пять процентов, и вам все еще сложно поверить, что ваша жизнь под угрозой?
— Врачи прописали мне какие-то таблетки, я их принимаю, — помрачнел он, а я мысленно передал пальму первенства по идиотизму ему. — Вы меня отчитывать тут собрались или все же будем спасать мне жизнь?
Мне всегда было интересно, насколько человек на моем операционном столе хотел жить. Этот считал себя бессмертным.
— Таблетки вы не принимаете, — заметил я и отложил папку. — Иначе не оказались бы здесь.
— Игорь Андреевич, — попытался встрять главный по бардаку, но я не обратил внимания.
— Почему вы не принимаете статины? — ввинчивался я взглядом в старика. — Препараты от гипертонии тоже вами игнорируются. Вы что, думаете, что бессмертны? Но черт с ним. Сейчас вы отказываетесь даже от обезболивающих!
— Игорь Андреевич, здесь дело деликатное, — упорно влез директор клиники.
Но священник все же нашел в себе силы ответить за себя:
— По личным убеждениям. Меня предупредили о рисках.
— Что за личные убеждения заставляют вас усугублять собственное состояние и увеличивать эти самые риски, о которых вас якобы предупредили? — не давал я обстановке остыть.
— Я заслуживаю эту боль, — выпрямился он, изображая из себя кого-то, достойного уважения. — Я хочу ее терпеть.
— Попросили бы вашего охранника вам гвоздь всадить в глаз, — склонил я голову набок, не отказывая себе ни в чем.
— Игорь Андреевич… — побледнел главврач.
— А вы, смотрю, совершенно незнакомы с врачебной этикой, — усмехнулся старик, изрядно взбледнув. Еще бы! Ему на глазах становилось хуже. Люди еще не видели, но я уже различал это в воздухе — у него менялся запах. Я слышал учащенное дыхание и глухое натужное сердцебиение. Один придурок решил поиграться со смертью в догонялки, а другие это позволили. И все это теперь разгребать мне. — Или считаете, что лучше всех в этой комнате? В Бога, конечно, тоже не верите…