Мотыльки - стр. 10
Мать рыдала. Отец метался по комнате. Алла со слезами на глазах наблюдала эту сцену. В мозгу звучал голос отца: «Мы нищие». Это невозможно. Невозможно.
Алла попятилась назад и помчалась прочь из квартиры, хлопнув входной дверью. Нет. Нет, ей послышалось, показалось. Она не может лишиться всего. Кто станет дружить с нищей? А если придётся всё продавать? Она столько раз проходила мимо своих соседей по дому, которые продавали своё дешёвое барахло, вывалив его на грубые покрывала.
Она никогда не вникала в разговоры взрослых. Ей не было интересно слушать про приватизацию, сокращения и акционерные общества. Это всё было слишком сложно. И не нужно. В её красивой рыжей голове задерживались только нужные фразы. «Новый видик» или «французские духи». Остальное – забота родителей.
А теперь что?
Девочка остановилась отдышаться только далеко за пределами двора. Она растерянно смотрела по сторонам. Серые улицы, серые дома. И она – маленькое рыжее пятно. Несчастное и нищее. Её воображение рисовало жизнь в каком-нибудь заброшенном колодце, в рванине. Она не знала масштабов катастрофы, но была уверена, что всё именно так и будет.
Домой она вернулась, когда стемнело.
С тех пор разговоры стали тише, но более нервными. Родители постоянно ругались. Точнее, мать требовала что-то сделать. А отец закрывался в кабинете. Алла старалась, как можно меньше времени проводить дома. На удивление, прежние друзья не отвернулись. Хотя… Большинство из них оказались в подобной ситуации. Лопнул огромный, союзного (пусть уже и не существующего) размера, пузырь, под названием «МММ». Да слухи, что это пирамида, ходили уже давно. И основатель уже сидел. Но люди всё ещё верили. Многие были настаивали, что это всё происки конкурентов. И что, как только Мавроди выйдет – он всё вернёт. Непременно.
В тот вечер Алла вернулась позже, чем обычно, ещё и выпившая. В квартире была только мать с зарёванными
глазами и каменным выражением лица. Выйдя к Алле в коридор, она не спрашивала, не ругала. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Пока мать, обыденным тоном, не сообщила:
– Он повесился, – и ушла в зал.
Без слов сожаления. Без тщательно подбираемых слов, как это бывает в кино. Глухо, как крышка гроба: два слова, которые сломали всё внутри.
Алла сползла вниз по стене, чувствуя, как её сердце леденеет. Воздуха не хватало, она жадно глотала его, открывая рот. Перед глазами возник образ отца, тот выглядел виноватым. Последнее время именно так он и чувствовал себя. Из улыбчивого и заботливого превратился в осунувшегося, загнанного в угол человека. Кажется, он всегда любил Аллу больше, чем мать. А чем отвечала обожаемая дочь? Косилась на него злобно и даже кричала, что это он лишил свою дочь будущего. Как же хотелось всё исправить! Кинуться ему на шею, сказать, что всё неважно, что ничего ей не нужно, только бы он был рядом. Шепнуть, как в детстве: «Папочка, я тебя люблю».