Мост - стр. 50
Я пожал плечами.
– Завтра – не знаю, но я приду, – сказал я Петеану. Он понимающе кивнул.
И я ушел домой. Как был, в Петеановой мантии.
Я спал почти сутки. Просыпался, нетвердым шагом доходил до кухни, выпивал кружку ледяной воды из ведра, шел назад, ложился и еще не касался подушки, как передо мной вставало искаженное гневом лицо Вигера.
– Идите к морскому черту, – мягко говорил я, – к морскому, морскому, морскому, черту, черту, черту…
Тут я снова вставал – выпитая вода просилась наружу, за ставнями белел следующий день, Вигер оставался в прошлом. Я ведь был уверен, там и тогда, что он меня убьет. Это было что? – попытка самоубийства? Окончательная потеря страха тем, кому было нечего терять. А Вигеру было что терять? Не знаю. Все, что я мог, это держать в себе ровное, холодное безмолвие, не давая взлетающим искрам сконцентрироваться ни во что пригодное к движению. Здесь нет никакой магии. Никаких энергий. Только огромная ледяная пустота. Нечего зажечь. Нечего встряхнуть. Нечем закрутить вихрь. Я не буду тем, кем вы меня хотите сделать. Пусть вода горит в ваших ртах, пусть лодка рассыпается под вашими ногами.
Я снова отправился пить. Вигер – это не такие плохие сны, последний из трех учителей просто пытался заставить меня сделать хоть что-нибудь. Не знаю, чего добивались первые двое. Не знаю, для чего можно начинать обучение подростка магии с удушения кошки узлом воздуха. Нет, я не буду думать об этом в подробностях. Не буду. Возможно, все это затеяли затем, чтобы слушать историю, теорию и методологию магии было как можно радостнее? Не думаю, что кто-то из моих знакомых способен воспроизвести наизусть весь пакет документации, подлежащий подаче при заявке в Конклав на визирование новой манипуляции. А я могу.
Вигер тряс меня за плечи, я висел в воздухе, голова болталась.
– Идите на дно, – бормотал я между позывами рвоты, – идите на дно…
Когда я окончательно проснулся, вечерело. На кухне была только каша, которую варил брат – уже не знаю, сколько дней назад. Я ее понюхал и отставил в сторонку. Раз все равно выходить из дома, пойду-ка я к Петеану.
Я добрел до первой попавшейся харчевни, набрал еды в долг – меня тут хорошо знают, как это ни забавно звучит, – и бегом вернулся домой. Не сейчас. Надо переварить предыдущий вдох сведений обо мне. Пока самым значимым казалась легкость на месте вины перед его величеством. Я больше не огромное разочарование, не позор семьи, не неудачный первенец и даже не тот, кто отказался от учебы, хотя были предоставлены все возможности… Я продукт отцовских экспериментов, плата за кое-какие выгоды.