Москва за нами - стр. 7
И тут встал неугомонный Миха Байрон. Глаза его загорелись, улыбка сделала открытым и добродушным лицо.
– Да простят меня все присутствующие, начну с кумира моего сердца Александра Сергеевича Пушкина. Мне с ним не соперничать… Он знал толк в дружбе, друзьях и умел веселиться.
Все в один голос назвали Михину кандидатуру. Он налил бокал Лёне и себе. Но тут вмешался Виталий Ли-ханов:
– Товарищи, у меня предложение – ограничить власть президента нашего праздничного стола. Не успели мы его избрать, как он узурпировал власть и злоупотребляет нашим доверием. Чего доброго, он пригласит Лёну первым на танец и будет требовать от нее играть его любимые песни и… Мы от рожденья демократы. Здесь все имеют право лично поздравить новорожденную, а танцы – в порядке очереди. Я приглашаю тебя, Лёна, на первый вальс.
Василий Тенгин удивился. На столе стояли коньяк, водка, прекрасные марочные вина, но никто из присутствующих не пил ничего, кроме шампанского и сухого. И ему как-то сразу пришлись по душе друзья-студенты, бывшие школьные товарищи Лёны. Но Лёна почему-то показалась ему необычно грустной…
«Хорошо, что эти веселые ребята-студенты так удачно и находчиво поддерживают молодежную компанию», – подумал Тенгин.
– А сейчас с согласия Лёночки, – объявил Миха, – музыкальный антракт… Принимаю заказы по вкусу желающих. Но первое право твое, Лёна, – играть, что пожелаешь…
Она сыграла «Аппассионату» Бетховена, потом «Элегию» Ж. Массне, печально-задумчивую, призывную, и Катя, когда Лёна заканчивала, шепнула:
– Давай, сестричка, какой-либо веселенький вальс Шопена… У меня от твоих грустных песен – мурашки по коже.
И вдруг на пороге появился лейтенант Полонский. В новенькой, с иголочки, форме, хрустящей портупее и с букетом увядшей сирени.
Миха подбежал, подхватил его под руку.
– Ну что же ты, будущий маршал, друзей не уважаешь? – Он взглянул на часы. – Почти девять вечера.
Владлен поглядел на него сердито, но тут же снисходительно улыбнулся.
– Дружба дружбой, а служба службой… Вырвался с большим трудом.
У него было такое загадочно-задумчивое лицо, будто бы он знал какую-то очень важную тайну, но не мог ее доверить никому. И гордился этой тайной…
«Президент» Миха был в ударе… Несколько минут он писал что-то на бумажной салфетке, потом поднялся.
– Мой экспромт посвящаю Лёне, музыканту и человеку.