Москва и москвичи. Репортажи из прошлого - стр. 47

– А родители-то узнавали деток?

– Родители!.. Хм… Никаких родителей! Недаром же мы песни пели: «Наши сестры – сабли востры»… И матки и батьки – все при нас в казарме… Так-то-с. А рассказываю вам затем, чтобы вы, молодые люди, помнили да и детям своим передали, как в николаевские времена солдат выколачивали… Вот у меня теперь офицерские погоны, а розог да палок я съел – конца-краю нет… Мне об это самое место начальство праведное целую рощу перевело… Так полосовали, не вроде Орлова, которого добрая душа, майор, как сына родного обласкал… А нас, бывало, выпорют да в госпиталь на носилках или просто на нары бросят – лежи и молчи, пока подсохнет.

– Вы ужасы рассказываете, Иван Иванович.

– А и не все ужасы. Было и хорошее. Например, наказанного никто попрекнуть не посмеет, не как теперь. Вот у меня в роте штрафованного солдатика одного фельдфебель дубленой шкурой назвал… Словом он попрекнул, хуже порки обидел… Этого у нас прежде не бывало: тело наказывай, а души не трожь!

– И фельдфебель это?

– Да, я его сменил и под арест: над чужой бедой не смейся!.. Прежде этого не было, а наказание по закону, закон переступить нельзя. Плачешь, бывало, да бьешь.

– Вот Шептун бы тогда в своей тарелке был! – заметил кто-то.

– Таких у нас не бывало. Да такой и не уцелел бы. Да и у нас ему не место. Эй, Коля! – крикнул он Павлову.

Русые баки, освещенные славными голубыми глазами, повернулись к нему.

– Дело, брат, есть. До свиданья, молодежь моя милая.

Вокруг Ярилова и Павлова образовался кружок офицеров. Шел горячий разговор. До нас долетели отрывистые фразы:

– Итак, никто не подает ему руки.

– Не отвечать на поклон.

– Ну что такое, – горячился Павлов, – я просто вызову его и пристрелю… Мерзавцев бить надо…

– Ненормальный он, господа, согласитесь сами, разве нормальный человек так над своей семьей зверствовать будет… – доказывал доктор Глебов.

– По-вашему всё – ненормальный, а по-нашему – зловредный и мерзавец, и я сейчас посылаю к нему секундантов.

– Нет, просто руки не подавать… Выкурим…

Из канцелярии выходил довольный и улыбающийся майор. Офицеры его окружили.

А Орлов бежал тотчас же после наказания. Так и пропал без вести.

– За водой ушел, – как говорили после в полку. Вспомнились мне его слова:

– На низы бы податься, к Астрахани, на ватагах поработать… Приволье там у нас, знай работай, а кто такой ты есть да откуда пришел, никто не спросит. Вот ежели что, так подавайся к нам туда!

Звал он меня.

И ушел он, должно быть, за водой: как вода сверху по Волге до моря Хвалынского, так и он за ней подался…