Москва-1939. Отчет оголтелого туриста - стр. 37

Далее, через разных знакомых и адвокатов следовали предложения – замять, уладить, утрясти. За один килограмм лимонов, за три, за пять, за десять. Доброхоты-решалы встречались со мной в ресторанах, в машинах, на улицах. Отключались телефоны, вынимались батарейки, включались глушилки сигналов и прочая возня.

И тут неожиданно в аналогичный солнечный день на лестнице моего же офиса, как из ниоткуда, передо мной вынырнул пиявец. Всё в тех же сандалиях и бейсболке с козырьком, закрывавшем его лицо от верхних камер наблюдения. – Следуйте за мной, – тихо и вежливо произнёс он.

Идут как будто бы два друга по бульвару. Один другому и говорит:

– Вы же думаете о второй компании?

– Да, думаю.

– Приказа по второй компании не было. Но это легко поправить.

– Второго удара мне не выдержать. У вас задача меня утопить?

– Бог с вами. Живите и работайте на здоровье. Три миллиона потянете?

– От квартиры что-то ещё осталось. Потяну.

– Если поступят предложения от кого-то ещё в рамках этого вопроса – не ведитесь. Это будет развод.

И один друг, как неожиданно появился из ниоткуда, так неожиданно и исчез в никуда. Вот прямо, как клетчатый Коровьев, растворился в воздухе. Воздух только в этом месте, как-то изрядно уплотнился.

И снова делавары звонили мне, набивались и набрасывались. Предлагали руку и сердце. Убеждали, подтверждали, заверяли сделать всё чисто-чисто.

А ещё через неделю последовал зашифрованный звонок по телефону. Не удивляйтесь, читатель. Для пиявцев ничего невозможного нет. Звонок был из круга знакомств нашей старшей дочери, и по стечению обстоятельств тоже мента, затесавшегося к ним в компанию – Алексей, то, о чём у вас был разговор, можно передать через меня.

– Как я получу подтверждение?

– Обернитесь, пожалуйста, – и когда я выполнил просьбу, мимо меня проезжал спорткар, за рулём которого сидел знакомец моей дочери в однотонной рубашечке с короткими рукавами и с кем-то разговаривал по телефону. А когда опустилось заднее стекло машины, я увидел моего пиявца, который картинно медленно закрыл и открыл глаза, как бы подтверждая услышанное мною. Голос в трубке телефона продолжал – У моей семьи загородный яхт-клуб по Дмитровке, сможете привезти туда, я назову адрес?

Надо ли говорить, что я был рад, когда узнал, что этот знакомец-мент вскорости выпилился из компании нашей дочери.

Такая вот картинка всплыла у меня в голове о неприметности сексотов. Это я уже снова на 1939-й выруливаю.

По поводу неприметности и Микоян рассказал курьёз с их делегацией во время поездки в Америку. В СССР тогда одевались без затей, и даже члены Политбюро носили то, в чём некогда воевали. Гражданская война, революции, Великая война двадцать лет как закончились, но все продолжали носить гимнастёрки, френчи, армейские сапоги и фуражки. По большому счёту продолжали воевать. Что такое мода – понятия не было. А тут в Америку ехать. Спохватились и решили срочно пошить ему костюм в ателье. И когда эта футбольная команда, а их вместе с Микояном было не то десять, не то одиннадцать игроков, пардон-пардон, человек, вышли транзитно в Берлине на вокзале, то немецкие бюргеры с удивлением посматривали на них. Оказалось, что в поезде все из своих пижам выпрыгнули, переоделись, а когда вышли, то как на подбор были в одинаковых костюмах, в одинаковых шляпах и одинаковых ботинках. Обслуживались то в одном кремлёвском ателье. Первое, что сделал Микоян в США, это купил себе новый костюм.