Московский гамбит - стр. 3
В завершение – о названии романа. Гамбит – это жертва, гамбит – это всегда жертва вещественного ради неосязаемого, качества ради темпа, скорости, прорыва; это жертвование материального во имя духовного. Определение же «московский» связано не только с обозначением места действия, но и с великой формулой «Москва – третий Рим, а четвертому не бывать». В метафизическом смысле «московский гамбит» разыгрывается на вселенской сцене каждый день и будет разыгрываться до конца времен.
Замысел данного издания романа «Московский гамбит» возник в ходе совместной работы с Юрием Витальевичем Мамлеевым над сборником стихов и прозы «Невиданная Быль» – последней прижизненной публикацией писателя[2]. Текст книги был исправлен и проработан; автор также дополнил эпилог романа. Таким образом, здесь представлена наиболее точная и полная версия произведения.
Но прежде всего настоящее издание «Московского гамбита» – это гимн «кругу Южинского переулка» и всем его участникам, это благодарность и подтверждение тому мощнейшему лучу духовного и творческого поиска, который не угасает и поныне. Желаем читателям увлекательного и преобразующего путешествия по тайной Москве – столице метафизической России!
Андрей Степанов
Владимир Пятницкий. Всемирный потоп. 1960–70-е годы
Глава первая
Москва нежилась, древнела, отдыхала и успокаивалась в лучах еще не заходящего вечернего солнца. Стояло лето 197… года, и небо над Москвой было таким бездонно-чистым и открытым, как будто в мире наступало какое-то сверхъестественно безмятежное время.
Спиридоньевский переулок, что затерялся в бесконечных улочках между Пушкинской и Никитской площадью, тоже был покоен, солнечен и чист. Одинокие прохожие – многие москвичи уже разъехались по дачам, была суббота – только подчеркивали высшую пустынность и уютность улиц. Иногда из какой-нибудь булочной выскакивала осторожливая старушка с буханкой белого хлеба в руке, да лениво позевывал на своем посту милиционер… Но по мере того, как темнело, некоторая тревожность, как всегда, входила в улицы и переулки. Впрочем, довольно благая тревожность. Точно тьма таила в себе пробуждение…
Дом № 3 по Спиридоньевскому переулку – двухэтажный, желтовато-белый, – сохранился еще с конца прошлого века. Широкая парадная лестница вела в квартиры с длинными узкими коридорами, по бокам которых размещались комнаты жильцов. В конце одного коридора, выходящего в глубокий и покойный сад, приютились две смежные комнатки, которые принадлежали Олегу Сабурову – знаменитому подпольному неконформистскому поэту Москвы. В этот вечер Олег сидел у себя со своим давним другом Борисом Берковым в томительном и немного странном ожидании. Мебель в комнатах была вовлекающая в себя, старинная, и друзья расположились в высоких вольтеровских креслах, покуривая и распивая пиво. Иногда из сада под окном раздавался какой-нибудь причудливо-нездешний голосок, и сразу замирал.