Московские джунгли - стр. 9
– Документы не меняют. Это земное, это им неважно. Они не как транс… забыл, как называется. Ну эти, в больших городах, которые пол меняют и тело себе перешивают. Они просто по-другому ощущают свое тело. Им перешивать ничего не нужно.
– А с женой как?
– Не знаю! Не интересовался. Я ухаживать пытался за ней, так она на меня в гневе напустила духа злого, лютого, он меня истерзал изнутри, я кровью блевал, когда меня оттуда увозили. Когда увезли, она духа отозвала и мне легче стало, но все равно лечить язвы пришлось по всему желудку и пищеводу. Думали, я съел или выпил что, но я знаю… Можешь ржать, Сашка, я знаю, что и как было. Она же сначала предупредила меня. Она… Он… Шаман… Я вылечился и вернулся. И дело до конца довел. Там было подозрение на убийство молодого парня. Я хотел эксгумацию провести, но не пришлось. Его по старинке хоронили. Привязали к березе, а когда промерз и подсох, перенесли на деревянный помост и накрыли берестой.
– И это при советской власти?
– Да не было там никакой советской власти. То есть власть была. Документы им выдавали. Детей заставляли отдавать учиться в интернаты. Фиксировали свадьбы, рождения, похороны. Убийства. Но вообще, власти не было. Мог депутат приехать. Все дружно голосовали – депутат уезжал. И дальше жили как жили. Детей в интернаты отдавали редко, чаще отсылали в другое поселение, чтобы жили в семье и учились тем наукам, которые настоящему якуту нужны, а не математике с физикой. Я-то сам интернат прошел. Мои родители верили, что новое время пришло и надо жить по-новому. Но в таких поселеньях почти не бывает тех, кто хочет по-новому. Они уходят. Остаются те, кто хочет по-старому. И вот покойничка-то из-под бересты я и собирался вытащить, но тут пришел сам виновный. Шаман заставил. Признался во всем, лишь бы я не тревожил мертвого. Я-то уеду, а мертвый, да еще убитый, если из-под бересты вынуть, уже обратно не ляжет, будет ходить, придется всему поселению на другое место перебираться. Я мог бы все равно эксгумировать, я был обязан, со мной были двое русских милиционеров, они не верили и не боялись… Но я не стал. Я поверил. Можешь ржать, Сашка…
– Да как-то не до смеха.
– Хорошо. Значит, я прав и ты не дурак. Ладно, скажу тебе про девочку. Я не знаю, кто и зачем, но явно любящий родитель решил, что ей нельзя дальше жить. Видимо, в нее вселился злой дух. Или еще что-то такое, от чего и шаман избавить не мог. И тогда было два пути: или перерезать ей горло костяным ножом и похоронить на верхушке дерева, как положено, зашив в оленью свежую шкуру, или имитировать ее смерть и похороны. Это и было сделано. Вот на фото царапина – это костяным ножом слегка провели. Потом закутали, потому что не хотели, чтобы замерзла, не хотели ее погибели, и зашили в свежую оленью шкуру – сразу и для тепла, и для защиты от духа, чтобы обмануть: он мертвую шкуру, мертвую кровь почует, а до того, что под ней скрыто, не доберется. И бросили в городе. И концов теперь не сыскать, даже время не трать. Никто никогда не скажет, у кого пропала девочка. Потому что родители устроили похороны по всем правилам, подняли на дерево сверток из меха и бересты. Только в свертке – кукла из косточек и кожи олененка или еще какого звериного детеныша, окропленная кровью отца и матери.