Московская ведьма - стр. 3
– Зимой на Болшевский рынок надо ходить к закрытию, часам к четырём, – заговорщицки поведала та, – тогда и народу поменьше, и продавцы посговорчивее… я так себе дублёнку в прошлом году отсосала: три косаря сэкономила, это тебе не комар чихнул…
Марина кивнула и даже улыбнулась. Ей было, в общем-то, наплевать и на Жаннину дублёнку, и на весь Болшевский рынок, на котором, кстати, она ни разу в жизни не была и бывать не собиралась…
«Зачем же я сюда пришла?» – спросила она себя. И сама же ответила: «Чтобы поесть тортик. Одной-то скучно…»
Маленькая блестящая вилка отломила кусочек кофейного цвета и отправила Марине в рот. Ожидаемого вкуса тирамису, этого «оргазма после сорока», не последовало.
«А тирамису-то – говно», – устало подумала Марина и положила вилку на салфетку рядом.
Тёмные глаза Жанны упёрлись в неё двустволкой:
– Ну, мать, колись, что у тебя с Игорьком?
– С Игорьком? – переспросила Марина. – С каким Игорьком? А, с Игорьком…
В табачном дыму появился и тут же растаял образ её последней ошибки – некоего Игоря Бобкова, лысоватого хама из Люберец. На мгновение Марина почувствовала запах его лосьона после бритья, который, вкупе со сжатыми воспоминаниями о постельном, предпостельном и постпостельном, заставил её поморщиться и подёрнуть плечами.
От удивления рот Жанны отрылся так широко, что стали видны коронки на зубах мудрости:
– Что, так плохо?
Марина кивнула.
– Расскажи!
Марине совершенно не хотелось о нём вспоминать, и тем более рассказывать, поэтому она отправила в рот ещё один кусок говённого тирамису и стала сосредоточенно жевать.
– Не хочешь говорить, ну и ладно. – Жанна облизала жирные губы. – Тогда я тебе о Марголине расскажу. Помнишь такого?
Этого грех не запомнить: крупный, килограммов на сто – сто двадцать самец, с окладистой бородкой, и хитренькими, расстёгивающими молнии на юбках и застёжки на лифчиках, глазками. Сначала он клеился к Марине, но, быстро оценив безнадёжность проекта, переключился на запасную цель – Жанну.
– Представляешь, – навалившись грудью на стол и чуть понизив голос, поведала Жанна, – оказалось, что у меня каблуки длиннее, чем у него член… Кто бы мог подумать, а? Мужик-то здоровый…
– Действительно… – вставила Марина, натянув на рот улыбку.
Жанна продолжала что-то говорить, но Марина её уже не слушала. Общение с подругой научило её думать о своём, не обращая внимания на Жаннину болтовню. «Это как смотреть ящик, занимаясь своими делами», – объясняла себе Марина.
Жанна и впрямь чем-то напоминала телевизор, только не современный плоский, а старый советский – большой и тяжёлый, без пульта управления, с тремя программами и нарушением цветности. Жанна была такая же большая, неуправляемая, состоящая из неправдоподобных цветов, и программ у неё имелось всего три: ребёнок, работа, мужики. У самой Марины, кстати, программ на одну меньше – в её сетке вещания отсутствовал ребёнок. Оставались мужики и работа.