Московская стена - стр. 51
– Из-за контузии спалось не очень. Думаю, вы в курсе – на пути из аэропорта мой автомобиль поджидала партизанская засада.
Сожаление по поводу чудовищного инцидента и несказанная радость видеть гостя живым. Все разом выплескивается на лицо Боссю из заранее приготовленного флакона.
– Ужасно! Возмутительно! Партизаны вконец обнаглели!
– Возможно потому, что неплохо информированы. Как сообщил мне полковник Свенссон, дерзкая диверсия в Торжке удалась лишь по той причине, что система охраны была недальновидно отключена из-за аварии на трубопроводе. Возникает логичный вопрос – как партизанам удалось столь удачно угадать со временем и местом?
Боссю опустил глаза. Начал перекатывать туда-обратно по столу золотую авторучку.
– Да, это странно. Весьма странно… Надеюсь, оберст Свенссон все оперативно выяснит…
Голдстон кивнул в знак согласия – он тоже полностью доверяет шефу контрразведки в данном вопросе. Добавил как бы в развитие тезиса губернатора:
– Герр оберст попросил меня по мере сил принять участие в расследовании. Он не исключает утечки информации. Нападение на мою машину по пути из аэропорта также выглядит подозрительно… Насколько я понял, вы не были в курсе аварии на газопроводе?
Вместо ответа генерал-губернатор широко улыбнулся, показав полный комплект нечеловечески красивых зубов. Но Голдстон упрямо молчал, и эта неуютная пауза тут же превратила беседу в допрос. Ладони Боссю начали рассеянно хлопать по поверхности стола, словно в попытке поймать там невидимое насекомое. Портрет на стене тоже, кажется, переменился в лице – Наполеон выглядел испуганным и растерянным, как будто ему только что сообщили о внезапном наступлении русской армии.
– Так вы знали об аварии?
– Нет! Конечно же нет!
Они еще помолчали. Боссю все-таки взял себя в руки, причем в буквальном смысле – сцепив замком лежавшие на столе ладони.
– Штабс-капитан, моя миссия в Москве имеет главным образом гуманитарный и культурный характер… Надо оставить местное архитектурное и художественное наследие для будущих поколений европейцев. Оно, поверьте, уникально. В Европе часто принижали значение русской культуры в угоду политическим соображениям…
Быстро же ты сдулся, красавчик, рассеянно подумал Голдстон. Окинул с видом завоевателя кабинет. Взгляд снова прицепился к триумфатору Бонапарту.
– Неужели последний президент России был поклонником Наполеона?
Даже через плотный загар было заметно, как покраснел генерал-губернатор.
– Картину повесил я… Это Франсуа Жерар[11], портрет императора с живого оригинала для зарубежных представительств империи… Мы взяли его на временное хранение из Пушкинского музея… Здесь… здесь ему абсолютно ничто не угрожает…