Московская сага - стр. 97
Прибытие Кахабидзе, между прочим, внимательно наблюдалось со второго этажа аптечного здания. Там, в личной квартире аптекаря, а именно в большой, затемненной шторами комнате с зеркалами и портретами предков, то есть в гостиной, или, как говорят на Кавказе, в «салоне», стоял племянник Галактиона Нугзар, некогда поражавший гостей профессора Градова огневой лезгинкой. Сделав себе в шторах узкую щелку, он наблюдал приезд большого партийца, а затем, приотворив дверь на лестницу, прислушивался к приветственным возгласам внизу. Затем в глубине дома возник другой звук – стук каблучков по паркету, и в «салон» вошла Нина Градова. Синяки и порезы, с которыми мы оставили ее три года назад, исчезли без следа с ее лица. Несмотря на огромные исторические события, свершившиеся за это время, ей сейчас было всего двадцать три года. Впрочем, нынешняя цветущая красавица уже лишь отдаленно напоминала заводную синеблузницу из наших первых глав. Не замечая Нугзара, Нина подошла к зеркалу, поправила волосы и бретельки декольтированного платья. Нугзар кашлянул, обнаружился. Она еле удостоила его взором: видно, привычный, может быть, даже назойливый человек в доме.
– Привет, Нина! – сказал он. – Слушай, да ты просто, клянусь Кавказом, неотразима в этом платье! Куда вы собираетесь сегодня, мадемуазель? Ой, пардон, пардон, мадам!
– Паоло празднует свою новую книжку, – сказала Нина. – Все поэты собираются на фуникулере.
Нугзар цокнул языком:
– Паоло Яшвили! С такими людьми дружишь, девушка! Сплошные литературные знаменитости!
Он подошел к ней сзади и остановился за спиной, отражаясь в зеркале.
– Мы неплохо с тобой глядимся, а, Нина?
Она повернулась к нему с некоторым раздражением:
– Я ведь и сама поэт, ты не забыл?
– Для меня ты только женщина, из-за которой я засохну до смерти, – заметил Нугзар с некоторой мрачностью.
Нина расхохоталась с некоторой веселостью:
– Ну и фрукт! Ты просто неисправимый бабник, Нугзар!
Все их отношения держались на некоторой некоторости, как бы все не всерьез, и можно ли иначе относиться к его постоянным и как бы уже слегка оскорбительным домогательствам. Не устраивать же серьезный скандал! Красивый, избалованный бабами мальчишка, вот и дурит.
– Я – бабник?! – как бы возмутился Нугзар. – Да ты посмотри на меня! Я весь измучился из-за того, что ты мне не даешь!
– Назойливый мальчишка! – вскричала Нина. – Ты, кажется, забыл, что мы близкие родственники?!
Взаимное то ли театральное, то ли подлинное возмущение нарастало.
– Ха-ха-ха! – саркастически расхохотался Нугзар. – И это говорит одна из самых свободомыслящих женщин двадцатого века! А где же «теория стакана воды»? А где же наш идол Александра Коллонтай и ее «любовь пчел трудовых»? Почему для Паоло есть стакан воды, а для Нугзара нет стакана воды? Почему для Тициана есть мед, а для Нугзара нет ни капли? Родственники! Ты мне еще скажи, что ты замужем!