Мощи святого Леопольда - стр. 7

Судя по всему, приор прочёл письмо, он, наконец, заговорил:

– Сижу и гадаю я, какой же подвиг ты, сын мой, должен был совершить во сияние Матери Церкви нашей, чтобы архиепископ тебя так наградил?

Волков думал, что ответить, а канцлер продолжал:

– Всё, что мы о тебе слышали, похвалы достойно, но что ты пообещал добродетельному епископу Вильбургскому, что он нижайше просит, со всей возможной поспешностью, о большой милости для тебя?

– О том распространяться я не уполномочен, да и не я ему пообещал, а он меня просил.– Отвечал солдат не то чтобы дерзко, но со знанием себе цены.

– Конечно,– кивнул понимающе брат Родерик,– как же по другому, зная нашего наиблажейнейшего из всех епископов, боюсь даже придумать, что за подвиг он затеял. Во славу Церкви, разумеется?

– Во славу, во славу.– Подтвердил солдат.

– Неужто подвиг так велик, что требует награды вперёд?

– Боюсь, что так, монсеньор, ибо после подвига награда мне может не понадобиться и вовсе. А с наградой мне будет легче идти на подвиг.

– Вот как? – Канцлер промолчал.– Что ж, не посмею я задерживать письмо брата архиепископа нашего, сегодня же сообщу о вас его высокопреосвященству. Будьте здесь завтра. С утра.

Приор протянул солдату руку, через стол, не вставая, чтоб тот не очень-то гордился, чтоб знал своё место. И солдат, гремя мечом, полез чуть ли не на стол, чтобы дотянуться губами до оловянного перстня на надушенной руке.

На том, приём был сразу закончен, и расстроенные посетители покинули залу. Монахи с мирянином ушли, а пришёл другой монах, худой и невысокий. Он безмолвно стоял и ждал пока приор думал, а приор надумал и заговорил:

– Человека сего доброго запомнил?

– Солдат, Яро Фолькоф, о коем нам писал аббат Деррингхофского монастыря.

– Да, он.

– Запомнил, монсеньор.

– Пусть за ним приглядят.

– Уже распорядился, монсеньор.

– И ещё к ужину пусть придёт Анхелика.

– Фрау Анхелика просила передать, что не дни свиданий ныне у неё.

– Ну, тогда найди кого-нибудь, только не из местных.

– Будет исполнено, монсеньор.

– И не из блудных. Из крестьянок пусть будет, и чтоб не жирная была.

– Жирных крестьянок ныне не много, монсеньор.

До ужина было ещё много времени, но Роха уже ошивался у трактира, внутрь не шёл, трактирщик его бы выпер вон. Сидел на бочке рядом, выставив на улицу свою деревянную ногу. Грелся на солнце.

Они зашли в трактир, теперь трактирщик только чуть морщился, принимая заказ.

– Ишь, подлец, брезгует,– скалился Скарафаджо, усаживаясь на лавку.

– Ты постирал бы одежду, может тебя и не гнали бы,– заметил Волков, настроение у него было хорошее после аудиенции у канцлера.