Мощи святого Леопольда - стр. 3
А тот поднял голову, с чёрной бородой с проседью и улыбался во весь рот.
– Полегче, брат-солдат, полегче, уж больно скор ты на расправу.– Говорил незнакомец.
Волков сначала не мог вспомнить человека, но он точно знал его. Так и замерла рука с плетью.
– Фолькоф, чёртов ты болван, ты что, не узнаёшь меня? Опусти плеть, позоришь меня.
Вот теперь солдат его узнал. Раньше, Игнасио Роха брился не часто, но никогда до такой бороды не зарастал.
– Признал я тебя, Игнасио, – сказал солдат опуская плеть,– местные ребята из нашей роты звали тебя Скарафаджо.
– Чёртовы болваны, сукины дети, я думал, ты не вспомнишь мою кличку.– Скалился Роха.– А ты как всегда на коне, Фолькоф. Два воза добра и холопы, и баба красивая у тебя. Жена, наверное. И конь у тебя хорош, необыкновенно,– Роха поглаживал по шее коня, которого Волков забрал у миньона Кранкля,– и у холопов твоих добрые кони. Ты всегда был молодец, Фольков, всегда.
– А вот ты что-то не в шелках, Роха,– заметил солдат, глядя на знакомца сверху.
Шляпа старого сослуживца была хоть и модной, но драной, а одежда его была изрядно засалена и грязна.
– В шелках?– Игнасио Роха по кличке Скарафаджо невесело засмеялся и показал солдату правую ногу, вернее то, что от ноги осталось, а осталась от неё только половина, до колена, дальше шла деревяха.– Да уж, не в шелках. Видишь? Дела мои дрянь, Фолькоф.
«Наверное, будет просить денег,– подумал солдат,– дам талер по старой памяти, не больше».
Они никогда не были близки, хотя, иногда ели из одного котла и спали рядом. Роха прибился к ним, попросился в корпорацию, при осаде Виченцы. Тогда его терция приплыла под стены осаждённого города, и они встали лагерем рядом с ротами, в которых служил солдат. Что случилось у Рохи с его земляками, почему он от них сбежал, никто его не спрашивал, просто однажды он пришёл и попросил взять его к себе. Старики, сержанты и корпорал, поговорили с ним и решили, что он будет полезен. И не прогадали. Роха был стойкий и сильный. Он был из тех, кто не побежит без причины и придёт на помощь, если нужно. Но позже, узнав его поближе, люди стали поговаривать, что он вор. Да, пару раз ему это говорили в лицо, но ни разу, никто ничего не доказал, с тех пор сослуживцы прозвали его Скарафаджо. Игнасио не обижался. А сейчас он стоял на мосту, гладил дорого коня Волкова и говорил:
– Не волнуйся, Фолькоф, денег я просить не буду. А вот поговорить мне с тобой надо. У меня к тебе есть дело. Хорошее дело.
«Значит, хочет попросить много денег, раз так говорит»,– думал солдат.
– Я еду в «Три висельника»,– сказал он, хотя и не очень-то хотел ещё раз встретить Игнасио Роху.– Приходи вечером, к ужину. Там и поговорим.