Мощи святого Леопольда - стр. 15
Агнес согласилась без слов, стала снимать платье. Осталась в рубахе полезла к солдату в кровать, долго мостилась.
– Ишь,– бубнил Ёган, укладываясь между монахом и Сычом,– что не баба – то благородная. На полу не лягут, всё в кровать к господину норовят.
Вскоре, все уже спали, дорога выматывает, не спал только Сыч, ворочался, да вздыхал. Мечтал зарезать Удо Бродерханса.
Луна уже плыла по небу, когда неприметный человек вошёл во дворец Его Высокопреосвященства. Человека стража даже не остановила, просто провожала взглядом, когда он проходил мимо.
Он бывал тут не раз, знал куда идти. Когда он добрался туда, куда нужно, он остановился и низко кланялся.
– Ну, что так долго,– недовольно произнёс канцлер Его Высокопреосвященства,– мне уже должно быть на докладе. Жду тебя.
– Не мог уйти, хотел доглядеть, чем дело кончится.– Сказал пришедший.
– Не тяни.
– Наш герой, бабу свою продавал.
– Вот как?– Приор Брат Родерик заинтересовался.– Продал?
– Продал за талер. Какому-то сопляку из местных пекарей. Видно, у героя денег нет, хотя до того платил за стол не скупился. Его холоп по дворам ходил, искал жильё подешевле, в трактире, мол, дорого.
– А стол был богат? Сам ел, или холопов своих хорошим столом баловал?
– Не беден, да и не богат, сыр, окорок, колбасы. Пиво. Сам ел немного, сначала бродяг кормил из пришлых, коих в городе последнее время много, потом и холопам своим дал есть.
– Что за бродяги?
– Не могу знать, двоих видел впервой, одного бородатого видал раньше, из ратных людей он. Сейчас ищет чем поживиться, в солдаты не идёт, ноги у него нет.
– О чём говорили, не знаешь?
– Не знаю, монсеньор, говорили тихо, хотя, почти до драки доходило. Кулаки совали под нос друг другу. Наш герой на расправу скор, и не труслив, людишки его побаиваются. И умён, смотрит на человека и как на сквозь видит.
– Ещё что?
– Нет, монсеньор, завтра ещё погляжу за ним.
– Выясни, кто другие бродяги, с которыми он пил. Ступай. Стой.
– Да, монсеньор.
– А что ж за баба там такая, что за неё талер отдали. Неужто, так хороша?
– Зуба у неё нет.
– Всё, что ты разглядел?
– Нет, молода, свежа. Волосы белые с рыжиной. Высока. Не худа, не жирна. Грудь не мала, не велика. Зад от пола высок, нога длинная. На лицо пригожа. Хочет выглядеть как благородная. Хотя, по говору, из мужичья, не из босяков, может из мельников, но из чёрного люда, точно. Но зуба нет. То и портит её.
– А герой, значит, продал её.
– Как лошадь в наём сдал, сам спать пошёл, а мальчишка из пекарей её в покои повёл.
– Ступай.
Человек поклонился и вышел, а приор тоже в зале не остался. Поторопился по бесконечным коридорам и лестницам туда, куда никто из посторонних попасть был не должен. В личные покои Августа Вильгельма герцога фон Ливезбах, графа Филенбурга, курфюрста и архиепископа славного города Ланна.