Мортус - стр. 13
Лех крепко зажмурился: «Как мы потом там, усевшись на нагретый солнцем рыхлый выветренный песчаник под воздвигнутым на вершине здоровенным крестом, чертовски самозабвенно и страстно целовались! Как будто и не было перед этим бурно проведенной ночи в просторном номере центровой гостиницы «Жорж»… Ведь были же, были мы тогда вместе по настоящему счастливы!»
Он открыл глаза и перелистнул разом несколько альбомных страниц: «А это уже картинки из другой, совсем другой жизни…»
Четыре с половиной года спустя, начало мая, Прага.
Неуютные весенние прохладно-дождливые дни. Облокотившись на шершавые каменные поручни Карлова моста, под сенью бронзовой статуи мученика Яна Непомуцкого с пятизвездочным нимбом вокруг головы, Наташа печально-равнодушно смотрит в туманную даль на остроконечные готические шпили собора Святого Вита в Пражском граде, горделиво тянущиеся ввысь к гостьям из Атлантики – свинцово-серым лохматым тучам, грозящим излиться на город очередным потоком небесной влаги. На осунувшемся лице жены следы недавней трагедии – погребение мертворожденной малютки. Вердикт врачей суров – здорового ребенка ей не выносить…
Лех стиснул зубы.
Как я тогда надеялся этой поездкой в Чехию отвлечь Ташку от мрачных мыслей. Но не все получается так, как хочется… Когда на второй день меня отозвали из отпуска, и я нехотя, с огорчением сообщил ей об этом, она ничего не ответила и только с прищуром глянула как на изменника.
А тут еще эта неожиданная мистическая встреча в ресторане «Воянов двор», вблизи Малостранской площади, куда мы зашли перекусить перед отъездом. Запеченные в темном пиве свиные ребрышки были просто великолепны, но аппетит изрядно портило пристально-навязчивое внимание уединенно сидящей за соседним столиком прилично одетой пожилой женщины, чем-то смахивающую на цыганку. Возможно из-за копны вьющихся густых темных волос, зорких огненных черных глаз и ряда цветных бус на смуглой морщинистой шее. Она все время как-то странно искоса поглядывала на нас. Улучив момент, когда я отвлекся на расчет с официантом, она придвинула к нашему столику стул, на котором сидела, наклонилась к Наташе и что-то неслышно для меня прошептала ей на ухо. Затем быстро встала и торопливой походкой покинула зал. Наташа же осталась сидеть растерянно-оглушенная, с широко расширенными как при яркой вспышке зрачками. Без единого движения, словно в прострации… Всю дорогу до отеля она потом шла молча, старательно отводя от меня глаза и, несмотря на настойчивые расспросы, так и не призналась, что же таинственная цыганка ей нашептала…