Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник) - стр. 131
– В чем? Да в том, чем вы сейчас занимаетесь, подвергая пыткам и издевательствам беззащитных людей, которые находятся в вашей власти.
– Я говорю не о том, что я есть, – отвечал он. – Ведь я уже сказал вам: я – лишь то, чем вы меня сделали. Сейчас я говорю о том, чем я был. Я говорю о прошлом.
– Так вы говорите о прошлом? – тихо переспросила она. – О прошлом… со мной? И вы осмеливаетесь?
– Именно для того я и завез вас так далеко от Англии, чтобы поговорить с вами о прошлом; чтобы наконец сказать вам то, что я по собственной глупости утаил от вас пять лет назад; чтобы продолжить разговор, который вы прервали, указав мне на дверь.
– О да, я была чудовищно несправедлива к вам, – проговорила Розамунда с горькой иронией. – Конечно, я была недостаточно предупредительна. Мне бы более приличествовало улыбаться и любезничать с убийцей своего брата.
– Но ведь тогда я поклялся вам, что не убивал его, – напомнил корсар, и голос его дрогнул.
– И я вам ответила, что вы лжете.
– Да, и попросили меня уйти – ведь слово человека, которого вы любили, человека, с которым вы обещали связать свою судьбу, оказалось для вас пустым звуком.
– Я обещала стать вашей женой, как следует не зная вас, и упрямо не желала прислушиваться к тому, что все говорили про вас и ваши дикие повадки. За свое слепое упрямство я была наказана, как, вероятно, того и заслуживала!
– Ложь! Все ложь! – взорвался он. – Мои повадки! Бог свидетель – в них не было ничего дикого. Кроме того, полюбив вас, я отказался от них. С первых дней творенья не было на земле человека более просветленного, освященного любовью, чем я!
– Избавьте меня хоть от этого! – воскликнула она с отвращением.
– Избавить? От чего же мне вас избавить?
– От стыда за все, о чем вы говорите. От стыда, который охватывает меня при одной мысли о том времени, когда я думала, что люблю вас.
– Если вы еще не забыли, что такое стыд, – усмехнулся Сакр-аль-Бар, – то он сокрушит вас прежде, чем я закончу, ибо вам придется выслушать меня. Здесь некому прервать нас, некому перечить моей воле, здесь повелеваю я. Итак, подумайте, вспомните. Вспомните, как вы гордились переменами, которые произвели во мне. Моя податливость льстила вашему тщеславию – как дань всемогуществу вашей красоты. И вот на основании ничтожнейшей улики вы вдруг сочли меня убийцей вашего брата.
– Ничтожнейшей улики? – невольно воскликнула Розамунда.
– Настолько ничтожнейшей, что судьи в Труро даже не возбудили дела против меня.
– Потому что они полагали, – перебила она, – что вас вынудили на этот поступок; вы поклялись им, как и мне, что никакие выходки моего брата не заставят вас поднять на него руку; они не знали, что вы – лжец и клятвопреступник.