«Морской чёрт» выходит на берег - стр. 29
– Так у вас целый букет фамилий: Заремба – Борщев – Литовченко – Дронов, – прервал рассказчика Костров.
– Да, это так, – грустно согласился Дронов и продолжил: – В начале 46-го стали набирать желающих переехать сюда в Восточную Пруссию. Мы с женой Валентиной согласились, Наталья помогла. Обустроились. Детей не заводили, но жили нормально, пока зимой 50-го не случилась беда. Моя Валентина поздно возвращалась с работы. На нее напали, отобрав сумочку с деньгами, – в тот день выдавали зарплату. Сняли пальто, шапку, зимние ботинки… Много в то время было грабежей. Домой она пришла в одном нижнем белье, замерзшая и сразу слегла с воспалением легких. Через два дня ее не стало…
– А сестра жива?
– Жива, но я с ней не поддерживаю отношения, у нее новая семья, могут быть расспросы.
Дронов смолк, чувствовалось, что ему трудно говорить. А Костров слегка кивнул, как бы намекая, что пора бы уже рассказать о самом главном. Дронов понял:
– Все последующие годы я жил один, хотя возможность обрести семью была. И вот в минувшее воскресенье вечером ко мне зашел человек…
И Василий Дронов подробно рассказал о пришедшем по прозвищу Гюрза, который по паспорту значился Баркая Нодар Георгиевич, о разговоре с ним и о своих подозрениях. Костров и Дружинин внимательно слушали.
– Если я вас правильно понял, вы согласились работать с этим Гюрзой? – спросил начальник Управления.
– А что мне было делать? Я не поверил его россказням. Он говорил, что был осужден на восемь с половиной лет за разведшколу. Но за его деяния ему две или три высших меры полагается. Да и для человека, отсидевшего такой срок, он выглядит слишком молодцевато: лицо без морщин, все зубы целы. Если предположить, что он не был осужден, возникает вопрос: что он делал эти двадцать лет? Если был там, за «бугром», то мне с ним не по пути. Вот я и пришел к вам.
– Резонно, резонно, – согласился Костров после небольшой паузы. – А теперь подробнее об этом Гюрзе.
– Внешне привлекателен, когда-то жгучий брюнет, теперь седая шевелюра. Лицо без особых примет: ни родинок, ни шрамов. Роста выше среднего. По-русски говорит чисто, владеет немецким. Мы знали друг друга по разведшколе. Гюрза был старшим нашей группы, которую забросили под Воронеж. Жестокий и подозрительный. Но имени его я не знаю. У нас у всех были только прозвища.
– У вас какое?
– У меня Мастер.
– Почему Мастер?
– Видимо потому, что я хорошо знал радиодело. Немцы это ценили.
– А Гюрза?
– Он родом откуда-то с Кавказа. Как-то проговорился, что до войны промышлял ловлей ядовитых змей и сдачей их какому-то учреждению, где собирают змеиный яд. И ему хорошо платили.