Морские досуги №7 (Женские) - стр. 12
Поревев еще немного рядом с трубой, я определила место нахождения двери, и, поминая недобрым словом Педаса, теперь-то окончательно убедившись, что фамилия его совершенно правильно переиначена моряками, стала копать руками снег. Откопав дверь до середины, я стала тарабанить в нее, погребенные под снегом Галка и Тонька толкали дверь изнутри, наконец отжали ее, и я рухнула кулем вниз к их ногам. Галка, увидев моя физиономию, решила, что меня убили. Потом они меня отпоили чаем, мы еще долго ругали Педаса пидорасом… и наконец уснули. Три дня бушевала пурга, через три дня все стихло, пришли моряки, эдакие Чипы и Дейлы, откопали нас и извлекли на свет Божий. Галка рассказывала на Узле Связи всем как ей меня было жалко, когда я плакала, как обиженное дитя, все жалели меня и ненавидели Педаса.
Жизнь на флоте есть!
Она весела и непредсказуема!
Служба моя в Камчатской военной флотилии была веселой… Конечно, всякие там лишения, трудности, как велено было Уставом, преодолевались, закалялся характер, с каждым днем я становилась все мужественнее и мужественнее. Ну, а со временем, видимо, когда мужественней было стать уже некуда, я покинула флот. Но это будет потом, а пока…
Мне Военно-Морским Флотом было выдано обмундирование: красивое синее платюшко с настоящими золотыми пуговками с якорями, которое мной совершенно не по Уставу было укорочено и ушито и на погибель молодых моряков еще и сделан разрез сзади. В войну, меня, наверно бы расстреляли за такое кощунственное отношение в форме, но мне повезло – я родилась гораздо позже. Выдали мне и беретку, но мне очччччень-приочччень хотелось пилотку, такую мичманскую, такую с белыми кантиками и золотой кокардой, и я таки добыла ее и в первый свой отпуск в ней и поехала. Кстати, храню ее до сих пор, как и первый свой тельник. Выдали обувку, черную шинельку, которая мной была перекроена на современный лад и каракулевую шапочку с кокардой в центре. Выглядела я, как мне тогда казалось, просто отпадно. Ходила по гарнизону я исключительно в шинельке, за что неоднократно испытывала на себе злобные взгляды трех с половиной теток, которые пришли на бригаду служить еще до меня и, нарушая Устав воинской службы, ходили в гражданской, цивильной верхней одежде, под которой скрывали форменное обмундирование.
Но с моим приходом на бригаду и поданным мною примером, начальство приказало этим трем с половиной теткам тоже переодеться в шинели. Любить меня женская часть бригады отказалась. Но зато!!!! Вся оставшаяся Бригада Кораблей Охраны Водного Района, то есть ее мужская часть, а она была подавляющей, свернула шеи в мою сторону, мне было 19 лет, я была такой юной, дерзкой, чертовски хорошенькой и веселой, что моряки стали состязаться в праве обладания хотя бы моего взгляда. Боеготовность была подорвана окончательно. По очереди моряки бегали к моей подружке, которая служила со мной, но была старше меня и замужем, и выпытывали у нее, кто из них мне более симпатичен и передавали через нее стихи, посвященные мне… Ко мне напрямую подходить боялись. Вечерами мы с ней это обсуждали и хохотали. С завыванием читывали произведения влюбленных Пушкиных и Есениных, как то: «…Пришла на Узел Связи к нам девчонка, красивыми, мечты моей глазами…» или «..В причудливых изгибах талия, или не талия…но что же..? Вокруг народ безмолвно замер. Что за предмет, на что похож?»… Не всем был дан поэтический дар и тогда влюбленные, но бесталанные, обращались за помощью к талантливому художнику, музыканту и поэту Узла Связи Лешке, в народе поэту Бочкину.