Морская душа - стр. 19
– Ну, «Сахар» так «Сахар», – решил командующий. – Разработайте план и дайте ему все документы.
Так забытый богом и людьми корабль был втянут в большую игру маневров, и его командир Ян Янович Пийчик, которого война сделала из шкипера прапорщиком по адмиралтейству, а революция, отняв этот малозначительный чин, оставила на «Сахаре» командиром, предстал перед начальником штаба красной стороны. Впрочем, обнаружив за этим пышным титулом того самого Андрея Андреевича, который все прошлое лето плавал на «Сахаре» дивизионным штурманом, Пийчик несколько успокоился.
– Операция должна быть неожиданной… сто один, сто два, – закончил Андрей Андреевич и вновь послюнил палец. – Надеюсь, Ян Яныч, вы примете меры… сто пять… чтобы никто не догадывался о цели похода… Сто десять листов плана операции и четыре кальки заграждения. Распишитесь.
Пийчик с тоской посмотрел на увесистый результат оперативной мысли штаба.
– Андрей Дреич, – сказал он с внезапной решимостью, – я лучше не возьму. Дайте только кальку, куда там мины кидать. Прочесть все равно не поспею, а у вас сохраннее будет…
– Нет уж, берите, Ян Яныч, зря, что ли, люди две ночи писали, – сказал Андрей Андреевич, пододвигая расписку.
– Так куда мне, извините, «Исторический и гидрологический обзор банки Чертова Плешь»? А он сорок страниц тянет…
– Прошу вас, товарищ командир, воздержаться от неуместной критики штаба, – официально сказал штурман и добавил своим голосом: – Да расписывайтесь, Ян Яныч, и валитесь на корабль. Через час сниматься надо, а то до рассвета не дотилипаете. Машины готовы?
– Готовы, – печально сказал Пийчик. – Ну, давайте… только вряд ли читать буду…
Он поставил принципиальную кляксу протеста на закорючке над «и» и взял фуражку.
– Да, постойте! У вас, я помню, в надстройке две лишние каюты были?
– Андрей Дреич! – Пийчик вытянул вперед руки, отвращая неотвратимое.
– Вот вторую и приготовьте для кинорежиссера. Таковому не препятствовать наблюдать боевые действия.
Пийчик собрался ответить, но, прочитав во взгляде начальника железную решимость, покорно завернул все сто десять листов и четыре кальки в газету и вышел на палубу, полный мрачных предчувствий.
Придерживая локтем роковой сверток, Пийчик осторожно спустился в неверную зыбкость парусинки, изображающей собой его капитанский вельбот. Сидевший в ней старшина-рулевой Тюкин, который никому не уступал права возить Ян Яныча, оживился и бодро ударил веслами, отчего утлая ладья заскрипела и отчаянно завертелась на месте, ибо, по малости водоизмещения, руля на ней не полагалось. Глядя на это мотанье вправо и влево, Пийчик с тоской вспомнил про ожидающие его зигзаги и курсовые углы – маневры малопонятные, но утомительные – и, опустив голову, тяжко вздохнул. Парусинка качнулась.