являлся личностью, настолько подходящей для щекотливых поручений, что брезгливый к представителям «оригинальной любви» Кундт предпочитал не думать о его гомосексуальности. Во всем корпусе наемников, прибывших в Боливию из фатерланда, трудно было сыскать более мужественную и толковую натуру. Помимо прочих достоинств, коренастый задиристый Рём обладал внушительными кулаками, один только вид которых убеждал: старину Эрнста следует либо уважать, либо тихонько обходить стороной. Сама судьба решила придать ему угрожающую внешность. Во время боев в Лотарингии раскаленное железо весом в двести граммов, бывшее за несколько секунд до того частью снаряда, настолько плотно припечаталось к лицу командира роты 10-го Баварского полка, что навсегда лишило его чуть ли не половины носа. Однако Рём не оказался в числе слабаков, которые, выписавшись из госпиталя, остаток жизни тратят на то, чтобы в глубоком тылу хлопотать о пенсии. Он вновь осчастливил своим присутствием окопы. За местечком, в котором изуродованному капитану выдалось побывать по возвращении в строй, закрепилась славная репутация «верденской мясорубки», однако ее нож, кромсающий на микроскопические кусочки целые дивизии, оказался к старине Эрнсту удивительно милосердным: мюнхенец схлопотал всего лишь сквозное ранение. Просверленный, словно дрелью, очередным куском французской стали, Рём остаток войны провел в штабах, которые хоть и не особо вдохновляли кавалера Железного Креста, но приучили его к работе с кадрами, решающими, как оказалось впоследствии, все.
Возвратившись после воцарения мира на малую родину в качестве безработного, упрямец не собирался коротать время в очередях за бесплатной похлебкой. Дело было за случаем, который не заставил себя ждать. Угрюмый крепыш почерпнул приличный заряд бодрости из речей некоего ефрейтора, рассуждающего о будущем величии фатерланда в пивной «Бюргербройкеллер», и познакомился с оратором. В свою очередь, способность Рёма подчинять дисциплине даже самых отъявленных негодяев, создавая из них боеспособные группы, впечатлила его нового приятеля. На мюнхенских, гамбургских и берлинских улицах, где коммунисты и патриоты с удовольствием раскраивали черепа друг другу стульями и железными прутами, Рём с его штурмовиками чувствовали себя как рыба в воде. Для неистового австрийца Эрнст сделался просто незаменим. Путч 1923 года развел соратников по камерам. Рём просидел в кутузке недолго: близорукость Веймарской республики дошла до предела после того, как один из самых отъявленных ее ненавистников, захвативший со своими молодцами здание Военного министерства, был отпущен на поруки, словно нашкодивший школьник.
