Морган ускользает - стр. 43
– Мне нужен его чемодан, – сказала Эмили.
– Под той кроватью.
Эмили вытянула чемодан. Он был покрыт пылью.
– Мередит нас покидает? – спросил сосед.
– Он уезжает в Нью-Йорк. Только родителям его не говорите.
– В Нью-Йорк, значит? – без особого интереса произнес сосед.
Эмили начала вынимать из стенного шкафа рядом с кроватью Леона одежду, которую видела на нем чаще всего, – белые рубашки, брюки-хаки, любимую, как она знала, вельветовую куртку. Ей нравилась длина его брюк – она в таких утонула бы.
– А ты с ним собираешься? – спросил сосед.
– Не думаю, что он этого хочет.
Еще одна скрепка щелкнула по доске.
– Я поехала бы, но он меня не позвал, – сказала Эмили.
– Ну да, у тебя скоро экзамены. Должна же ты получить свои «отлично» и «отлично с плюсом».
– Поехала бы не задумываясь, – сказала она.
– Я так понимаю, он предпочитает путешествовать налегке.
– Это его комод?
Сосед кивнул, со стуком опустил передние ножки стула на пол.
– Ты же не думаешь, что на моем стояла бы твоя фотография, – сказал он. – Без обид, разумеется.
Фотография, подаренная ею Леону на Рождество, стояла за будильником, все еще в выданном фотостудией паспарту с волнистыми краями. Изображенная на ней девушка лишь отдаленно, надеялась Эмили, была похожа на нее. Эмили не любила напоминаний о своей внешности. Обычно она разгуливала по кампусу, видя его сквозь глазные отверстия своего тела, но вовсе об этом теле не думая, и испытала малоприятное потрясение, когда ее заставили усесться на фортепианный табурет, наклонить под неестественным углом голову и вспомнить о своей слишком светлой коже и белесых ресницах, которые имели свойство исчезать с фотоснимков. «Улыбнитесь, – сказал фотограф. – Я, знаете ли, не расстрельная команда». Она быстро изобразила нервную улыбку, чувствуя, с какой натужностью ее губы растягиваются поверх зубов. А когда фотограф пригнулся к аппарату, мгновенно стерла улыбку с лица. И оно получилось на снимке трезвым, пристальным, опасливо напряженным, с поджатыми, как у старой девы, губами.
Снимок Эмили в чемодан не положила. А когда вернулась к ждавшему у фонтана Леону, то притащила не только его чемодан, но и свой.
– Мне все равно, что ты скажешь, – объявила Эмили. Произносить это она начала, еще не приблизившись к нему, уж очень ей хотелось высказаться. Она пыхтела и покачивалась: все-таки два чемодана – это не шутка. – Я еду с тобой. Ты не можешь бросить меня здесь!
– Эмили?
– Думаю, нам следует пожениться. Жизнь в грехе не очень удобна, – продолжала она, – но если ты предпочитаешь, я согласна и на такую. А если велишь мне остаться, все равно поеду. Нью-Йорк тебе не принадлежит! Поэтому не трать попусту слов. Я влезу в автобус и усядусь позади тебя. И после скажу таксисту: «Поезжайте за той машиной!» А в отеле попрошу портье: «Дайте мне, пожалуйста, номер рядом с его номером».