Море - стр. 38
В дверь постучали.
Колымет испуганно перекрестился: кто там? Вошел стрелецкий десятник Меркурий Невклюдов. Помолившись на иконы, он поздоровался со всеми.
– Давно не видались… Мороз, гляди, загнал?
– Нет, Иван Иванович, не мороз, а тоска-кручина.
– Што такое, дружок?
– Нелегко мне опальных в пыточную избу таскать… Душа болит. Воин я, да токмо сердце мое слабое… Жаль мне всех!.. Глазыньки бы мои не глядели на лютость царскую!..
– Ладно. Садись. Вот… пей!..
– Бог спасет, Иван Иванович. Благодарствую! За твое здоровьице и за упокой Григория Лукьяныча!
– Вот еще, дьявол появился! Откуда наш царек Малюту выкопал? – спросил Кайсаров.
– Басманов будто во дворец его ввел… – ответил Колымет.
– Сукин сын! Какой страх на всех нагнал. Собаки – и те притихли… боятся лаять… хвосты поджали.
– Обожди, еще хуже будет, – угрюмо сказал стрелец Невклюдов. – Слыхал я – особый полк государь собирает… из дворян-головорезов… Клятвы с них будут брать, штоб от отца и матери отрекались… Окромя царя, никого штоб не признавали…
– Неужто правда? – в страхе воскликнули Колымет и Кайсаров.
– Правда.
Глава V
Поздно вечером освободился от работы в литейной яме на Пушечном дворе пушкарь Андрей Чохов. Вышел на волю, вобрал в себя всей грудью свежий воздух. Так хорошо кругом! Словно ему, именно ему, мигнула вон та маленькая звездочка, что высоко-высоко в небе над оснеженным Кремлем. Да что говорить! Где найдешь, в какой стране, город лучше Москвы?! А Кремль? Его три белые стены – словно волнистые ступени, устланные зеленоватым изумрудным ковром, полосами лунного света, и восходят те ступени вверх, к золоченым главам соборов, и дальше к небу.
Андрей помолился на сияющий в вышине крест – и айда на усадьбу Печатного двора! Там маленький бревенчатый домик, а в том домике она, Охима. Двадцать семь лет! Такому дородному, веселому парню, как он, Андрей, не грешно иметь и зазнобу… Не первый ведь день той любви. Правда, был долго в разлуке, в походах, но любовь побеждает года…
Ночь хоть ветрена, но месячна, идти легко, легко и весело. Перешел Неглинку-реку и на холм взобрался. Вот она, диковинная хоромина Печатного двора, и расписные ворота его. Татарин-воротник – друг. Пропустил без ворчанья. «Селям алейкум!» – «Алейкум селям!»
Пробрался по сугробам в дальний угол двора к заветному домику.
– Холодно. Уф! – сказал Андрей, остановившись на пороге и отряхивая с себя снег. – Вот уж истинно: пришел Федул – ветер подул! Не серчай, что поздно.
– Буде, Федулище! Где пропадаешь? – усмехнулась Охима.
– Седни день святого Федула, к тому и говорю. Не серчай. Об эту пору постоянно ветры дуют. Старики пророчат: к урожаю-де. Врут или правда – не ведаю.