Море – мой брат. Одинокий странник (сборник) - стр. 1

Молодой человек с сигаретой в зуах, засунув руки в карманы брюк, спустился с низкого кирпичного крыльца из вестибюля гостиницы на Верхнем Бродвее и странным манером неторопливо зашаркал к Риверсайд-драйв.

Стояли сумерки. Теплые июльские улицы, окутанные душной дымкой, затенявшей остроконечные очертания Бродвея, кишели толпами праздношатающихся, разноцветными фруктовыми ларьками, такси, автобусами, сияющими автомобилями, кошерными лавками, киноафишами, всеми бесчисленными явлениями, что составляют искрящийся дух летнего карнавала на оживленных улицах Нью-Йорка.

Молодой человек, неброско одетый в белую рубашку без галстука, потертую габардиновую зеленую куртку, черные брюки и мокасины, остановился напротив фруктового ларька и обвел взглядом товар. В худой руке он держал оставшиеся деньги – два четвертака, дайм и пятак. Он купил яблоко и двинулся дальше, в задумчивости чавкая. Все свои деньги он спустил за две недели; да когда же он научится благоразумию? Восемь сотен долларов за пятнадцать дней – как? где? и почему?

Выбросив огрызок и по-прежнему чувствуя, что необходимо успокоить разум какой-нибудь […] канителью, он зашел в табачный магазин и купил сигару. Не зажигал ее, пока не сел на скамейку над Гудзоном.

У реки было прохладно. Позади Нью-Йорк вздыхал и пульсировал, деятельно гудел, словно Манхэттен – расстроенная струна, которую щипала рука некоего нахального и беспокойного демона. Молодой человек обернулся, и его темные любопытные глаза скользнули по высоким крышам города, затем по гавани, где мощной дугой изгибалась вереница островных огней – перепутанные бусы душных капель летнего тумана.

Сигара его горчила, как он и хотел; в зубах она была полна и обильна. На реке он едва различал корпуса торговых судов на якоре. Незримый катерок – видны лишь огни – скользил по извилистой траектории мимо темных фрахтовщиков и танкеров. Со спокойным удивлением молодой человек наклонился вперед, наблюдая за плавающими точками света, что с текучей грацией медленно двигались вниз по реке, его почти болезненную любознательность очаровывало то, что иному показалось бы обыкновенным делом.

Этот молодой человек, однако, не был обычен. Внешности довольно заурядной: рост немного выше среднего, худощавый, с узким лицом, на котором примечательными были выдающийся подбородок и мускулы верхней губы, выразительный рот, легко, но четко очерченный от уголков губ к тонкому носу, и пара спокойных доброжелательных глаз. Однако держался он странно. За ним водилась привычка высоко задирать голову, и все, что попадало в его поле зрения, подвергалось внимательному осмотру сверху вниз с отстраненной гримасой, полной высокомерного и непроницаемого любопытства.

В такой же манере, якобы умиротворенно, он курил сигару и наблюдал за гуляющими по Риверсайд-драйв. Но он был на мели и знал это; к завтрашнему дню у него не будет ни гроша. С тенью улыбки, которую он обозначил, приподняв уголок рта, он постарался вспомнить, как спустил свои восемьсот долларов.

Он знал, что минувшая ночь стоила ему последних полутора сотен. Две недели он пил и в итоге протрезвел в дешевой гарлемской гостинице; оттуда, вспомнил он, поехал на такси в ресторанчик на Ленокс-авеню, где подавали одни лишь тощие ребрышки. Там он и встретил прелестную цветную девчонку из Лиги молодых коммунистов. Он помнил, что они взяли такси до Гринич-Виллидж, где она хотела посмотреть некий фильм… «Гражданина Кейна»