Морбакка - стр. 4

– Иди сюда, Большая Кайса, забери меня! – воскликнула она. – Забери!

Когда Большая Кайса подошла к кровати, девчушка обхватила ее за шею и крепко-крепко прижалась, чего до сих пор ни один ребенок не делал. Большая Кайса легонько вздрогнула. И не вполне твердым голосом спросила:

– Что стряслось, Сельма? Ты захворала?

– Я не могу идти, Большая Кайса, – ответила девочка.

Тут сильные руки с легкостью подхватили ее, будто котенка, а суровая и серьезная Большая Кайса сию же минуту уразумела, как должно говорить с ребенком.

– Плакать тебе больше не о чем, Сельма, – сказала она. – Я снесу тебя вниз.

И все малышкины горести вмиг как рукой сняло. Страхи и злоключения были забыты. Ничего, что она сама идти не может, ведь Большая Кайса отнесет ее на руках! Никаких объяснений не потребовалось. Она и без того поняла, что, если имеешь такого сильного и замечательного друга, как Большая Кайса, все беды нипочем.

Юхан и Анна оказались предоставлены сами себе из-за огромного переполоха, вызванного болезнью Сельмы.

Оно и понятно. Юхану уже сравнялось семь, и г-н Тюберг учил его читать. Он ведь мальчик, и его считали чуть ли не самым старшим; хотя у него имелся старший брат, но тот дома появлялся редко, жил у маминых родителей в Филипстаде. А теперь вот про Юхана все забыли, занимались только младшей из девочек.

Что до Анны, то ей было пять лет, она уже и шить умела, и вязать крючком, и с виду прехорошенькая – старшая дочка, мамина любимица. Но что за радость от всего этого, коли Сельма надумала хворать?

Взрослые ужасно переполошились, увидев ребенка, который не может ходить.

– Как же она, бедняжка, жить-то будет? – говорили они. – Ничего на свете не увидит, будет сиднем сидеть на одном месте. Замуж не выйдет, позаботиться о себе не сможет. Право слово, тяжко ей придется.

Все относились к больной девчушке ласково и сочувственно, и против этого Юхан с Анной нисколько не возражали. Но нельзя же напрочь забывать, что есть и другие дети.

Хуже всех обстояло с Большой Кайсой. Она таскала Сельму на закорках, без умолку с нею сюсюкала, твердила, что она сущий ангелок Господень. Однако ж и папенька, и маменька, и бабушка, и тетушка вели себя не намного лучше. Разве не велели они замечательному аскерсбюскому столяру смастерить для Сельмы тележку, в которой Большая Кайса повсюду ее возила? И разве Юхану с Анной хоть когда-нибудь дозволялось позаимствовать эту тележку, чтобы возить песок? Нет, тележка для Сельмы, незачем ее пачкать.

Юхан и Анна знали, что раньше, когда Сельма могла ходить, ничего особенного в ней вообще не находили, но теперь, когда в доме бывали гости, ее непременно приносили, чтобы они посмотрели на нее да повернули так и этак. А если какая-нибудь крестьянка заходила на кухню, Большая Кайса мигом была тут как тут, показывала ей Сельму. Самое же огорчительное, что Большая Кайса непременно рассказывала, какая она милая и необыкновенная. Мол, никогда не плачет, никогда не унывает, хоть и не может ходить. Почему бы ей не быть милой? – думали Юхан с Анной. При такой-то жизни! Целый день ее на руках носят, целый день развлекают да балуют.