Монголия - стр. 5
Шинелей нам с Натальей Медведевой прибыло две, одна голубая, большая, офицерская, отошла ей, потому что она, Наталья, была большая девка: 179 сантиметров росту. Мне досталась солдатская, с чёрными погонами стройбата и золотистыми буквами СА (Советская Армия) на чёрных погонах.
Я долго выглядел молодым, даже в пятьдесят пять ещё. Поседел я уже в тюрьме, после 58-ми, так что солдатскую шинель я носил нормально, она мне была к лицу.
Я в ней как родился, так я себя почувствовал, и носил её на снимая. А в 1987-ом поехал в ней в Будапешт, немчуру там в советской шинели пугал. По этому поводу рассказ есть.
Есть фотография, она пошла на обложку книги Каррера «Limonov» в карманном формате Folio, я сижу в шинели, а вокруг – чёрная ночь Парижа, и внизу Сена течёт, это остров Евреев, где сожгли магистра ордена тамплиеров и оттуда с костра он послал своё ставшее роковым проклятие королевскому роду Валуа. Снимок обозначен как 1968 год, так ничего подобного, это 1986-й и Paris. Фотографию делал Жерар Гасто, хромой упрямец-фотограф агентства Sipa.
Сукно вообще ткань здоровская. И тёплая, и волосатая, и сушится, если промокнет, быстро. Да и промочить её нелегко. Шинель ввёл в российской армии белый лебедь наш, император Павел Петрович, иначе говоря, Павел Первый, которого оболгали, ошельмовали и обесчестили.
До Павла русская армия жила, передвигалась и воевала в мундирах. Под мундиры поддевали что у кого было. Где Павел выудил модель шинели, чёрт его знает, может у шведов, там же холодно.
Отец мой в шинели ходил. Когда я его первый раз в гражданском увидел, то чуть не заплакал. Шинель удобна тем, что на одну полу солдат ложится, другой – укрывается, – говаривал мой отец, видимо и не подозревавший, что принадлежит к роду русской военной аристократии, а не просто так…
Когда я в Париже укрывался своей шинелишкой стройбата, то покойно было так, словно защищён стал.
Вот почти анекдот. Как-то я где-то в районе Монмартра иду. У метро два работяги в краске все стоят и по-польски разговаривают. Увидели меня и замолчали. Я уже мимо прошёл, а они молчат. Я оглянулся, – стоят с испуганными лицами, решили, что русские и в Париж пришли.
А в Вене мы зашли в забегаловку на окраине шнапса выпить, так там тоже воцарилась тишина. Стоим у бара, а сзади где все галдели, вдруг – тишина. Вена помнит русские шинели, мы от них только в 1955 году ушли. Окружили потом, побить пытались.
Нас, на самом деле, крепко держит в своих руках прошлое, от моего отца до Павла Первого – один шаг. Через суконную серую шинель связь. Я их с дырками на груди видел, выстиранные от крови, но дырку не скроешь. Заштопать можно, конечно. Немецкие, вермахта, те грязно-зелёные были и качеством понежнее. Русское обмундирование погрубее, но и выдержит больше, если не всё. Шинель, сапоги.