Монета Александра Македонского - стр. 39
– Она была замечательной, удивительной женщиной! – Старик поставил свою чашку, чтобы она не мешала ему жестикулировать. Лицо его порозовело, глаза засияли, он даже, кажется, помолодел. – Знаете, как настоящий, подлинный старинный артефакт отличается от дешевой современной поделки, так Валерия Львовна отличалась от большинства женщин!
Осознав собственные слова, он смутился и постарался исправить впечатление:
– Извините, Тосенька, я не хотел сказать о вас ничего плохого. Вы ведь в конце концов ее родственница… я только хотел сказать, что в ней был такой настоящий аристократизм, который не встретишь в наше прагматичное время…
«А ведь старичок-то, пожалуй, был влюблен в мою тетушку!» – невольно подумала я и тут же отметила, что впервые – пусть только мысленно – назвала эту женщину, которую не видела ни разу в жизни, своей тетушкой.
Да, он так оживился, заговорив о ней, что я убедилась: он и правда был в нее влюблен. А значит, не расскажет мне о покойной тете ничего интересного.
Дело в том, что я давно заметила: если мужчина неровно дышит к какой-то женщине, он ее совершенно не видит, у него на глазах розовые очки, и все, что он может сказать о предмете своей страсти, что она – само совершенство, лучше ее нет на свете. А попробуйте спросить у него хоть какие-то подробности, и он онемеет, как рыба. Иногда даже цвет глаз не сможет вспомнить.
Женщины в этом плане совсем другие: они хорошо видят своего избранника и могут много о нем рассказать…
Впрочем, что-то я отвлеклась.
А Никодим Никодимович все заливался соловьем, расхваливая покойную. Валерия Львовна то, Валерия Львовна се… и одевалась-то она с удивительным вкусом, и в людях разбиралась как никто другой… надо же – и правда, любви все возрасты покорны!
Улучив паузу в его восторженном монологе, я задала важный вопрос:
– А вы когда-нибудь видели кого-то из ее родственников?
Старик на мгновение задумался, должно быть, этот вопрос поставил его в тупик.
– Да нет, пожалуй… не видел и не слышал, чтобы она о них говорила. Только в самое последнее время, незадолго до смерти, – он печально вздохнул, – она сказала, что у нее есть племянница, то есть вы, и что вам она завещает все свое имущество…
Он недолго помолчал, затем снова заговорил:
– Вообще последние годы Валерия Львовна жила очень замкнуто, почти не покидала квартиру и магазин…
При упоминании магазина он взглянул на часы и всполошился:
– Ох, уже без пяти десять, пора открывать! Спасибо вам за кофе…
Я помыла посуду и от нечего делать тоже спустилась в магазин.
Не знаю, почему уж Никодим Никодимович так спешил его открыть – возбужденные покупатели не ломились в двери, честно говоря, в магазине, кроме него самого, не было ни души. Сам он сидел на высоком табурете за стойкой и рассматривал через лупу какую-то монету.