Монаший капюшон - стр. 27
– Да, я всегда нахожусь там во время обеда. Пока хозяева едят одно блюдо, я подогреваю другое, ну а заодно и сама поем. И Эльфрик тоже всегда ест на кухне, а когда в гости приходит Меуриг, – девушка секунду помедлила и слегка зарделась, – я обедаю вместе с ним.
Теперь ясно, откуда ветер дует, смекнул монах, ну, тут нечего дивиться, она и впрямь хороша.
Кадфаэль прошел на кухню. Девушка была не только привлекательной, но к тому же опрятной и трудолюбивой: вся кухонная утварь содержалась в безупречном порядке и сияла чистотой. Над жаровней была укреплена специальная полка, служившая для подогревания пищи. Там, без сомнения, и стоял маленький судок до тех пор, пока его не отнесли Бонелу. К стене были придвинуты две лавки – так, чтобы и к теплу поближе, и проходу не мешать. На полке под открытым окном лежали три использованные деревянные тарелки.
В комнате за спиной Кадфаэля царило тягостное молчание: все были полны страха и недобрых предчувствий. Монах вышел в открытую кухонную дверь и выглянул наружу.
Слава Богу, о приоре можно было не беспокоиться: Роберт самолично приближался к дому Бонела; чувство собственного достоинства не позволяло ему бежать, но длинные ноги его ступали так размашисто, что брат Эдмунд едва поспевал за ним, хотя и двигался торопливой рысцой. Ряса приора развевалась, а его надменное лицо выражало крайнее неудовольствие и тревогу.
– Я послал человека в Шрусбери, – объявил Роберт собравшимся, – дабы известить шерифа о случившемся, ибо, как мне сказали, этот человек умер не естественной смертью, а был отравлен. Безусловно, это страшное преступление затрагивает и нашу обитель, но поскольку оно произошло вне монастырских стен, то и не подлежит ведению аббатского суда. – Похоже, приор и этому был рад, и его можно было понять! – А посему расследовать это дело вправе только светские власти. Нам же надлежит во всем им содействовать, ибо это наш долг.
Он сочувственно склонился к вдове и произнес подобающие слова соболезнования, а также заверил ее в том, что обитель возьмет на себя заботы о похоронах. Однако держался Роберт все это время с видом человека, которому нанесли смертельную обиду. И надо же случиться такому именно теперь, когда он вступил в управление аббатством! А тут еще и этот злосчастный подарок. Следует устроить бедняге пристойные похороны и подыскать ему укромное местечко неподалеку от церкви, и пусть этой историей занимается шериф, как ему и положено, лишь бы удалось замять ее поскорее. С трудом пересиливая отвращение, Роберт остановился в дверях спальни и, торопливо пробормотав молитву, поспешил уйти. В душе он винил за постигшее его испытание каждого из присутствовавших, но более всего – брата Кадфаэля: и зачем тот только ляпнул, что Бонел отравлен?! Теперь аббатству придется выяснять обстоятельства этого дела. К тому же соглашение с Бонелом так и не было утверждено. Приор опасался, что Малийли может уплыть у него из рук. Интересно, кому после смерти Бонела достанется этот жирный кусок, коль скоро договор с обителью так и не вступил в силу? Может быть, удастся уговорить наследника подтвердить решение покойного и заручиться его согласием прежде, чем тот успеет сообразить, от чего отказывается?