Момент перелома - стр. 23
Но особенно удивила Яга. Она разительно преобразилась за то время, пока я сидел под арестом. Чистенькая, опрятная, причесанная, она оказалась довольно милой и приятной девушкой, у которой уже завелись поклонники из числа местных офицеров. Поклонники у Яги – раньше даже представить себе такое было невозможно, ведь от нее отвернулся бы даже бомж со свалки, а теперь какая же она Яга, Лейла, или Лейлочка – и никак иначе. Глядя на нее, я понимал, что удивительная перемена произошла не со мной одним…
А уж Алла… Вот вроде прежняя, а в то же время совершенно другая. Даже не знаю, как объяснить. Та, прежняя, Алла, выглядела так, словно была отражением самой себя в мутном и пыльном зеркале… И, кажется, она ко мне относится по-особенному, но я боюсь в это поверить. И мне как-то стыдно теперь за те свои похабные мысли по отношению к ней. Зря я так. Просто было обидно, что с женщинами не везет, вот и злобился на них на всех. А она-то по-человечески ко мне… Очки даже заклеила… И хорошо так заклеила, аккуратно. Приходила в мою арестантскую камеру, поддерживала, так сказать, морально… Мне теперь стыдно в глаза ей смотреть, и я ее даже немного избегаю. Ну, не то чтобы избегаю, но стараюсь слишком долго не находиться в ее обществе. Даже смешно представить, чтобы она вдруг посмотрела на меня как на мужчину… Черт, а ведь иногда мне кажется, что она именно так и смотрит. Да нет, вряд ли; у нее сейчас другое увлечение – Джек Лондон! То и дело бегает с ним пообщаться, а нам говорит: «Я улучшаю свой английский с интересным человеком!» Катька с Лейлой над ней подшучивают в меру своего остроумия, а я… дико ревную. Куда уж мне до этого улыбчивого красавчика из Заокеанья… Но я держу своих демонов в узде и стараюсь научиться быть приличным человеком. Тем более что с некоторых пор мне кажется, что я попал как раз туда, куда надо…
Однажды меня вызвал к себе Одинцов. Я, конечно, давно ожидал его вызова, но все же испытывал некоторый мандраж. Когда я вошел к нему в каюту, тот был деловит, собран, разговаривал со мной нейтральным тоном и ни словом не упомянул о том инциденте. Однако напоминание о том, что на мне лежит смертный приговор, висело в воздухе, и я с новой остротой почувствовал, как дорога мне жизнь…
Он дал мне первое поручение – наконец-то! Мне предстояло составить каталог технических изделий, которые легко воспроизводимы в начале 20-го века, но пока еще не изобретены. Оказывается, наш доморощенный вождь и учитель задумался, каким еще образом мы все сможем заработать себе на жизнь, помимо грабежа японской торговли, которым они с каперангом Карпенко занимаются сейчас. Результат, конечно, весьма впечатляющий, но надо понимать, что все это закончится, как только мы окончательно победим Японию и грабить уже будет некого. Как выяснилось, он это понимает и даже специально зарегистрировал акционерное общество, в котором акционерами числятся все попаданцы в 1904 год из 2017-го. Я, как потенциальный покойник, ходящий под смертным приговором, из списка акционеров вылетел, но Алла, которая теперь коммерческий директор этой шарашки, пообещала, что если я ударным трудом добьюсь отмены своего приговора, то она сделает все необходимое, чтобы меня восстановили в списке акционеров. Да за такой стимул я буду стараться как проклятый, и сделаю все, и даже больше. Ведь то, что задумал Одинцов – это такие деньжищи, что там хватит на всю тысячу народа для безбедной жизни, и еще и останется. А может, со временем я и сам выбьюсь в этой корпорации в какие-нибудь начальники, буду ворочать миллионами, и тогда мой сон сбудется; только богатым и уважаемым человеком я стану не в Америке, а в России. В России без всяких революций, потому что если Одинцов получит власть, он всех революционеров или завербует, или уничтожит – я таких, как он, знаю…