Молот ведьм - стр. 43
Доносительство нередко принимало эпидемический и совершенно безумный характер, в особенности при наличии страха у доносителя, что он сам на подозрении у ревнителей религиозной чистоты. Так, некто Труа-Эшель, накануне своего ареста в 1576 г., донес, что он может выдать 300 тыс. ведьм и колдунов. Ему дали возможность подвергнуть игольному уколу поголовно население многих местностей[18]. Однако больше трех тысяч преступников Труа-Эшель найти никак не мог. Власти, однако, не стали преследовать даже этих преступников, что, по словам Жана Бодена, было поставлено в вину Екатерине Медичи, тогдашней правительнице
Франции. О ней определенно говорили, что она занимается магией и, следовательно, соучастница тех, которые были отмечены уколом Труа-Эшеля.
Доносительство приняло в Страсбурге такие размеры, что в 1630 г. магистрат опубликовал закон против диффамации путем обвинения в ведовстве. Закон мотивировался тем, что вскоре в Эльзасе не будет ни одного человека, который был бы вне подозрения (Рудольф Рейсс. La Sorcellerie. 1893). Лишь в самых редких случаях доносительство не заканчивалось сожжением виновного; но и тогда оно зачастую доводило жертву до сумасшествия или самоубийства. Так, в 1669 г. на еврейку Гольду, жену Рувима из местечка Трейс, поступил донос, и «ведьма» была арестована. В заключении она томилась несколько месяцев и не выдержала пыток. Гольда созналась, что была проклята дьяволом еще в чреве своей матери, что находилась в связи с подмастерьем-пекарем и намеревалась погубить всю деревню. Безумную Гольду отправили в Марбург для дальнейших расспросов. В Марбурге она была в заточении четыре месяца, а потом была признана умалишенной и отпущена на свободу, причем имущество ее мужа Рувима было своевременно конфисковано и обратно не возвращено.
Характерно, что материальная подкладка процессов во имя чистоты религии была подмечена еще Карлом Великим, который в одном капитулярии от 811 г. обвинял духовенство в том, что оно злоупотребляет дьяволом и адом с целью скопления денег и всяческих материальных благ. Ту же мысль в XVII веке проводит красной нитью в своей книге «Cautio criminalis» (1631), Фридрих Шпе, сам вышедший из иезуитской среды.
«Многие духовные и не духовные лица, – говорит Шпе, – ныне голодают по осуждениям, которые их так обильно кормили жирным супом». Шпе приводит, между прочим, факты шантажа со стороны многих инквизиторов: они сеяли панику среди народа, вызывали перед ним образ самых ужасных демонов, а когда народ, нафанатированный и полный бредовых мыслей, умолял инквизитора приступить к искоренению дьяволов, ему отвечали, что у инквизиции есть обязанности в другом месте и только за уплату определенной суммы отъезд инквизитора может быть временно отсрочен. Эти отсрочки были чрезвычайно кратковременны и каждый раз возобновлялись при условии внесения денег со стороны напуганного населения. Вскоре дьявол стал предметом добывания средств для самых разнообразных слоев.