Молот Люцифера - стр. 40
Он услышал, что Джордж с кем-то разговаривает и лениво удивился – кто бы это мог быть? До сих пор от Джорджа не было никакого беспокойства и никаких неприятностей. Это – единственное, что примиряло Тима с пребыванием того в этом доме. Единственное, что его устраивает. А затем он вспомнил. А, да это же кто-нибудь из «Эн-Би-Си»! Принес отснятые материалы, понравившиеся Тиму, но в фильм не вошедшие. Тим ощутил приступ энтузиазма. И стал переодеваться.
К шести часам явилась Пенелопа Вильсон. На имя «Пенни» она никогда в жизни не отзывалась – как бы не настаивала на этом ее мать. Глядя на нее в дверной глазок, Тим вдруг вспомнил, что от имени «Пенелопа» она отказалась тоже. Она предпочитала свое второе имя, но как оно звучало – Тим не мог вспомнить.
«Наберись смелости». Он широко распахнул дверь и – не скрывая, как это для него мучительно – вскричал: – Быстрее, как твое второе имя?
– Джойс. Привет Тим. Я пришла первой?
– Да. Очень элегантно выглядишь. – Он помог ей снять пальто. Знакомы они были целую вечность, во всяком случае – со школьных лет. Пенелопа Джойс ходила в ту же подготовительную школу, что и сестра Тима, а также с полдюжины его двоюродных сестер. Здесь она была почти совсем своя. У нее был широкий рот и слишком крупная, почти квадратная нижняя челюсть. А фигура… Точнее всего было бы сказать, что фигура у Пенелопы Джойс была основательной. Хорошеть она начала тогда, когда поступила в колледж.
Сегодня она выглядела – и в самом деле – элегантно. Длинные вьющиеся волосы уложены в сложную прическу. Простого покроя неяркое платье, сшитое из ласкающей глаз материи. Тиму захотелось потрогать это платье. Он достаточно долго жил со своей сестрой, чтобы понять, сколько труда требуется для пошива такого платья – хотя и не имел ни малейшего понятия, как это делается.
Ему хотелось, чтобы ей понравилось в этом месте. И чтобы одобрение было немедленным. Она оглядела комнатку, а он ждал. И удивлялся про себя, почему никогда прежде ее сюда не приглашал. Наконец, она перенесла свой взгляд на него. На лице – выражение, которого Тим не видел со школьных времен, когда Пенелопа полагала себя непогрешимым судьей во всех моральных вопросах.
– Миленькая комнатка, – сказала она. И – разрушая впечатление – хихикнула.
– Очень рад слышать это от тебя. Действительно чрезвычайно рад.
– Правда? Неужели мое мнение для тебя так важно? – поддразнивая, она скорчила гримасу, памятную еще с детства.
– Да. Через несколько минут здесь соберется вся эта чертова компания и большинство из них тоже никогда здесь не были. У тебя такой же склад мышления, что и у них, так что если понравилось тебе, понравится и им.