Молодые годы короля Генриха IV - стр. 22

Его отдали в Collegium Navarra[3], самую аристократическую школу города Парижа; брат короля, тот, кого именовали монсеньёром, и ещё один их сверстник, Гиз, также посещали её. Оба были тёзками принца Наваррского, и их звали «три Генриха».

– А я опять не был у обедни, – с гордостью заявил принц Наваррский двум своим товарищам, когда они встретились наедине.

– Да ты спрятался!

– Это они сказали? Ну, так они врут. Я им напрямик выложил все, что думаю, и они испугались.

– Молодец! Валяй и дальше так, – посоветовали ему товарищи, а он в своём рвении и не приметил, что они ведут с ним нечестную игру.

Генрих предложил:

– Давайте нарядимся опять, как тогда, напялим епископские тиары и проедемся на ослах.

Для виду они согласились, но выдали его духовным наставникам, и в следующий раз мальчика пороли до тех пор, пока он не пошёл вместе со всеми к обедне. Пока на том дело и кончилось: Генрих слёг, оттого что призывал к себе болезнь и страстно желал заболеть.

У его постели сидел в те дни некто Бовуа – единственный человек, которого мать оставила при нем. Этот Бовуа поспешил перейти к врагам своей госпожи, и Генрих понял, что поркой он обязан не только проискам своих друзей – маленьких принцев: его выдал и этот шпион.

– Уходите, Бовуа, я не хочу вас видеть.

– И вы не хотите прочесть письмо вашей матери королевы?

Тут мальчик, к своему великому изумлению, узнал, что его дорогая матушка выражает предателю своё удовлетворение и благодарность, а тот сообщает ей обо всем, что здесь происходит. «Оказывайте моему сыну поддержку в его сопротивлении и блюдите его в истинной вере! – писала Жанна. – Вы правы, что по временам доносите на него ректору и его бьют плетью; он должен приносить эту жертву, лишь благодаря ей можете вы оставаться подле него, а я могу извещать моего дорогого сына о том, что я предпринимаю».

Затем следовало ещё многое, но Генриху необходимо было сначала хорошенько разглядеть человека, сидевшего у его постели, – мальчик ожидал открыть в нем невесть что, а на деле оказалось – просто довольно полный господин с широким лицом и приплюснутым носом. Было также ясно, что он сильно пьёт; по его внешности Генрих никогда бы не заподозрил, что это человек необычный. А теперь оказывается, он вот какой изворотливый да хитрый, а на вид такой немудрящий и все-таки верный слуга!

Господин де Бовуа лучше читал по лицу принца, чем тот по его лицу. Поэтому де Бовуа кротко заметил, и его тусклые глаза блеснули:

– Вовсе нет нужды открывать всем и каждому, кто ты.

– А вы, небось, и сами не знаете, – нашёлся восьмилетний мальчик.