Молодые боги - стр. 4
– Гай Юлий Орлов всегда первый и желанный гость в моей скромной латифундии, – подобострастно крикнул вслед сенатору Павел. Но когда работорговец развернулся, на его крупном, заплывшем жиром лице появилось совсем другое – хищное – выражение. Никакого подобострастия и почтения в помине больше не было.
– Еще не заклеймил? – поинтересовался Павел у надсмотрщика.
– Гармунд ждал господина, – низким и хриплым голосом ответил тот.
– Все верно, столь красивое лицо портить не с руки, – кивнул работорговец. – Держи его.
Гармунд легко приподнял меня, подтащив к жаровне. А там, надавив, заставил наклонить голову. Раздалось шипение, запахло горелым мясом – и я закричал от невыносимой боли, когда торговец нажал на металлический шест, выжигая мне клеймо – на шее чуть ниже уха, а не на щеках, как у остальных рабов. Подержав несколько секунд раскаленное железо на моей коже, Павел бросил прут обратно в жаровню.
Обвиснув в цепком захвате надсмотрщика, я беззвучно плакал.
Ведь я понимал, что такое Палатинский холм, латифундия, тога, туника, знал даже, кто такой Антиной – и, содрогнувшись от отвращения, только сейчас уловил истинный смысл слов сенатора.
Какой только информации не хранилось у меня в голове. Но чего теперь стоили выигранные городские и региональные олимпиады, знание античной истории, широкий кругозор, президентская стипендия и губернаторский грант? Какая цена всем этим достижениям в положении безымянного раба, если я даже не могу защитить свою девушку, которую забрал в рабство сенатор?
Неожиданно, отвлекая меня от безумного мельтешения мыслей, в воздухе прямо перед глазами материализовалась объемная надпись:
«Поздравляем с изменением социального статуса!»
«Вы теперь раб Павла из Лаэрты!»
Продажа
Гармунд щелкнул кнутом, и расположившиеся на траве невольники суетливо вскочили на ноги. На меня уже успели надеть рабский ошейник и пропустили веревку через кольцо – я оказался самым последним в цепочке. Еще щелчок – и группа невольников направилась прочь из сада. Я двигался следом за всеми и ошарашенно мотал головой, не понимая, что произошло, – буквы как появились, так почти сразу же и растаяли в воздухе. Или мне это показалось? Видел же, как наяву! Или все же галлюцинация?
Покинув усадьбу через распахнутые согбенным привратником ворота, наша вереница вышла на грунтовую дорогу. Подгоняемые надсмотрщиками, мы двинулись нестройным шагом навстречу судьбе. Вокруг пестрели покрытые желтой, выжженной солнцем травой холмы, разбавленные яркими зелеными пятнами тенистых рощ. Извилистая дорога, непривычно узкая, скорее даже широкая тропа, вела нас среди пологих склонов. Лишь единожды в просвете я увидел лазурную гладь моря вдали.