Молодинская битва. Куликово поле Грозного Царя - стр. 54
Крестили Анну 18 августа в Новодевичьем монастыре и восприемниками были старцы из отдаленных пустыней.
Так что во втором Казанском походе государь участвовал уже не юнцом, а отцом старшей своей дочери, мечтая о её счастливой доле…
Надежды оборвались уже после возвращения из похода. Летописец отметил…
«Лета 7058 (1550) июля в 20 день, преставися царевна и великая княжна Анна Иоанновна, дщерь благовернаго царя и великаго князя Иоанна Васильевича, всея России самодержца, а погребена была в сем монастыре в деревянной церкви богоотец Иоакима и Анны».
Сухие строки летописи не могли отразить горе родительское.
Что ж, дети в ту пору умирали часто, особенно в возрасте младенческом, и никто в те дни не задумывался об истинной причине ранних смертей в царских семьях. Пройдут годы, долгие годы и лишь в конце века двадцатого будут проведены исследования останков Иоанна Грозного, супруги его Анастасии и детей, ею и другими жёнами рождённых. И в останках будет обнаружено превышающее все возможные нормы содержание ртути, на основе которой готовили в ту пору сулему – сильнейший яд, смертельный яд.
Не догадался в ту пору Иоанн Грозный, что против него и против его потомства уже открылась жестокая и бесчеловечная война, цель которой уничтожить и его самого, столь дерзко ставшего на путь возвышения Московского государства, и против его потомства, которое, как могли предположить нелюди-отравители, пойдёт его дорогой в государственном строительстве.
Вот и обрушилась беда на царскую семью, беда, в которой, быть может и не Казань виновата, а западные недруги, и государь сделал первые из постоянных вкладов в Иосифо-Волоколамский монастырь в память о дочери Анне, Казань стояла непокорённой на великом водном пути, да не просто стояла, а продолжает вести себя как гнездо хищников, грабительствующих на сопредельной ей территории Московского государства.
Снова собрал государь большую Боярскую думу, снова поставил вопрос о подготовке к походу на Казань, третьему уже своему походу. Возражений не услышал, но и энтузиазма особенного не увидел. Вот уж и серьёзно поменял он состав этой самой думы, а так и не добился пока того, что хотел. Никак не мог заставить боярство думать прежде о государстве, а потом уже о собственном кармане.
Как пиявки присосались к государственному управлению священник Сильвестр и сорокалетний окольничий, воевода Алексей Адашев. Втёрлись в доверие к царю. Адашев добился особенно высокого положения, начальником Челобитного приказа, постельничим и хранителем личного архива царя вместе с печатью «для скорых и тайных дел».