Молчаливая слушательница - стр. 11
Джой затолкала свое красное колючее раздражение на Рут поглубже, к угрям в животе, принялась чистить картофель и задумалась. Как все сложилось бы, не случись то страшное несчастье?
Бедная Рут, из-за страшного несчастья она заперта в кресле, в миллионный раз твердила себе Джой. Бедная Рут, из-за страшного несчастья она заперта в доме, не может пойти ни в школу, ни на работу, ни даже в Церковь. Когда бы Джой ни переступала порог комнаты, там сидела Рут. Всегда улыбалась, всегда жаждала подробностей о делах сестренки, даже если это был обыкновенный сбор яиц. Всегда высказывала свое мнение. Джой жалела старшую сестру, но мечтала разочек, хотя бы разочек войти к себе и не увидеть улыбающегося лица Рут, не услышать ее вопросов и советов.
Джой залила картофель водой, достала из холодильника мясо и горошек. Хлопнула дверь – вернулся Марк, сменил школьную форму на домашнюю одежду и отправился во двор помогать отцу.
Джой ставила картофель на огонь, разворачивала мясо, шелушила горох, а сама думала о «Гордости и предубеждении» и о старухе в замке с волшебными коробками.
Только успел закипеть картофель, как открылась задняя дверь, и Марк прошел в свою комнату. Угри взвились кобрами, сердито зашипели, толкаясь головами.
Джой смотрела, как лопаются над картофелинами большие пузыри {розовые камелии}. Ждала отцовских шагов. Картофель начал размягчаться. Она услышала, как распахнулась задняя дверь. Отец протопал через кухню, не обращая внимания на Джой, миновал большую комнату, скрылся в своей спальне. Джой не поднимала головы, не отрывала взгляда от кипящей воды, вела себя тихо. Отец тяжело прошел через кухню в обратном направлении, в комнату Марка.
Крик раздался в ту же минуту. Вода кипела, картофелины становились все мягче и мягче, а Джой, закрыв глаза, видела, как отец рубит Марку руки и ноги, как брызжет кровь, точно в фонтане из книги «Рим: прекраснейший город мира» – любимой географической книги Джой на полке в маленькой начальной школе.
Джой знала, что руки-ноги Марку не рубят, но картинки были столь живыми, что она ощущала густой сильный запах крови.
В кухне возник отец. Джой стояла не шевелясь, спиной к нему, прижимала язык к нёбу, наблюдала за пузырями и чувствовала, как раздуваются угри.
«Господи, прошу, помоги мне быть хорошей. Прошу, не дай провиниться».
Отец протопал через кухню в родительскую спальню.
«Ибо Твое есть царство, и сила, и слава во…»
Он вновь пересек кухню, вышел на улицу. Джой выдохнула и слила с картофеля воду.
«…Веки веков. Аминь».
Позже, когда Джой с мамой накрывали к ужину мясо, горошек и картофельное пюре, прихромал Марк, медленно сев на свое место за столом. Мама подавала тарелки, Джой – соль, перец и кетчуп. Марк смотрел вниз, на скатерть перед собой. Наверное, возносил Господу слова признательности: голова склонена, руки под столом, тело неподвижно. Марк тихо проговорил «спасибо» маме, поставившей перед ним тарелку. Отец адресовал сыну одно слово: «Благодарственную!» Голос был холоднее льда. Марк прочел благодарственную молитву, и ужин начался. Ели в молчании.