Моль - стр. 84
До конца дороги Васька так и не пришел в себя. Света уже, было, решила, что ей снова придется его тащить на себе, как он моргнул и будто бы ожил.
- Прости меня, Света… Прости.
- Господи, глупости какие... Ты можешь идти?!
- Мы дома? – удивленно осмотрелся Василий.
- Дома! – подтвердила Светлана.
Он вдохнул. Задержал дыхание, усмиряя панику, которая вновь поднялась в его больном мозгу.
- Я ничего не помню. Не помню, как садился в машину, как мы ехали…
- Ничего, Васька, ничего… Мы справились.
Они с трудом добрались до дома. Ноги не слушались у обоих. Правда, по разным причинам. Света через силу стащила сапоги, помогла разуться Василию. Выпрямилась, и только тут заметила, что ранена. Сняла испорченное пальто, осматривая царапину на руке. Вот черт. А ведь она даже не почувствовала, как это случилось!
- Ты ранена.
- Угу. По касательной задело.
- Зачем? Зачем ты подставилась?!
Света прошла к ванной, достала перекись, залила рану:
- Я не хотела, чтобы ты пострадал, Вася. Все очевидно, не так ли?
Василий взвыл. Уткнулся лицом в ладони, скатился на пол по стене. Света не понимала его реакцию, а он не мог объяснить! Он вообще ничего не мог… Даже помочь с перевязкой. А все потому, что, если бы он прикоснулся к ней прямо сейчас, то уже никогда бы не смог отпустить. То, что Света готова пожертвовать собой ради него, он понял еще там… На стоянке. Именно этот ее поступок свел его с ума. Не перестрелка, и не чувство опасности. Она. Света - ядерный взрыв, который похоронил под собой все его барьеры. Именно сейчас он был абсолютно наг. Как никогда до, и как никогда после. И чтобы потом ни случилось, никто больше не увидит его таким. Так почему он сидит на полу, уткнувшись лицом в колени? Почему прячет то, на что она получила монопольное право? Зачем таит в клочья разорванную душу?
Он поднимается, аккуратно, по стеночке. Собирается с силами и поднимает глаза, встречаясь с растерянным тревожным взглядом женщины. А потом срывается. Хватает ее в объятья. Запрокидывает голову, впивается в рот. Это ни фига не красиво. Это даже не поцелуй. Какое-то отчаянное движение губ. Словно он хочет ее поглотить. Впитать в себя, проникнуть в ее сущность. Переплестись с ней на клеточном уровне. Ему жизненно необходимы эти касания. Ее одеревеневшие пальцы по привычке гладят лысую макушку. А он, вмиг растерявший все свои умения, как слепой котенок шарит руками по всему ее телу.
- Сумасшедшая… Сумасшедшая моя.
Свету закручивает его стихия. И это хриплое «моя». Ну и что, что сумасшедшая? Его… Разве можно сказать лучше? И эти неумелые руки, теперь уже точно его… И губы, которые не целуют – жалят. Проникая в кровь, как самый изысканный яд. Парализуя всю ее сущность, подчиняя себе? И разве имеет значение эта необратимость? Разве она может от нее отказаться? Никогда.