Мокрый мир - стр. 25
Пролом обнаружился под щебнем и слоем грязи, затвердевшей до прочности цемента. Нэй орудовал киркой, круша преграду. Известняковые блоки покрывал розоватый раствор из сульфата кальция и двуокиси железа.
– Может, это спальня достопочтенного Улафа Уса?
Улаф Ус, старейший из Совета тринадцати, с еще тремя дышащими на ладан колдунами самоустранился от дел, порвал с мирским и дрых где-то в туннелях.
Гарри не оценил шутку.
– Мрак, – шепнул он. Руки Гарри Придонный поджал к брюху, копируя позу енота.
– Хоть глаз коли. – Нэй поднес лампу к трещине.
– Я говорю про иной мрак. Который нельзя выпускать. Колыбель неупокоенных душ, бутыль со злом. Зря мы сняли печати, Георг, ох зря.
Нэй ухмыльнулся. Гарри было привычнее прозябать в библиотеках, читая о темных материях, чем сталкиваться с ними воочию. Бездна за пробоиной шелестела беззвучными голосами, скрипела зубами усопших, скребла когтями по кладке.
– Что тебе, Вийон? – рассеянно спросил Нэй.
Ласка прильнула к уху.
Колдун нахмурился, внимая.
Лита? Эта вздорная плебейка из Кольца? О Творец Рек…
Нэй отряхнул сюртук.
– Пожалуй, Гарри, я займусь склепом позже.
– Мы оставим его… откупоренным?
– Не волнуйся. Напишем предупреждение, чтобы никто не провалился вниз.
– Я волнуюсь, чтобы никто не пришел снизу…
Нэй похлопал удрученного Гарри по плечу.
Часы на ратуше пробили дважды. Нэй рисковал пропустить обед. На кухне завелась весьма миловидная повариха, и готовила она отменных жаворонков. А на Нэя смотрела так… так, как все поварихи смотрели на Нэя. С восторгом и вожделением. О подвигах колдуна слышал всякий в Сухом Городе.
– Серпис! – Нэй распахнул настежь дверь кабинета. Усатый кнутмастер нахохлился над столом. Щупом и микроскопической отверткой он чинил механическую канарейку.
– Добрый день, Георг. Чем обязан?
– Горожане судачат, утром вы задержали девицу без документов.
– Заметьте, лично! – Серпис выпятил украшенную медалью грудь.
– Где же она? – Нэй покрутился, словно ждал узреть арестованную прямо тут, в кабинете, тесном от механических птиц.
– Знамо где. В кутузке. Вечером ее депортируют за стену и заживо сожгут на глазах семьи. Жаль, ее матушка не насладится казнью, померла.
– Чем вам не угодили виселицы? – Нэй вскинул бровь.
– Увольте, мы не садисты. Знаете, по чему я действительно скучаю? – Кнутмастер вздохнул. – По славным денькам, когда мы ломали им кости. Десять костей десятью ударами. – Он разродился ностальгической улыбкой. – Шмяк-шмяк-шмяк.
…Как всякий колдун, Нэй умел творить три заклинания одновременно. Первым он навел глухоту на громадного надзирателя. Вторым отвадил крыс, что нагло роились у ног. Третьим обратил вонь казематов в цветочный аромат.