Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода - стр. 11

Однако в глазах старого кондуктора, во взглядах москвичей, повернувшихся к казакам, не было ни иронии, ни насмешки, ни издевки – только доброжелательное любопытство.

Со скамейки неожиданно соскочила гимназистка в приталенном длинном пальто, сделала книксен:

– Садитесь, господин офицер!

– Благодарствую, – вновь произнес Семенов непривычное слово и энергично помотал головой – еще не хватало, чтобы его как инвалида усаживали на скамеечку.

– Садитесь, пожалуйста!

– Нет.

– Это что, японцы? – неожиданно спросила гимназистка и повела глазами в сторону спутников Семенова, затем, не дожидаясь ответа, задала второй вопрос: – Долго добирались до Москвы?

– Добирались тридцать три дня, – спокойно ответил Семенов, но на этом его спокойствие закончилось, он вновь почувствовал тревогу, усы у него нервно задергались, в голосе появились хриплые нотки. – И это не японцы, а подданные государя российского императора агинские казаки. Иначе говоря, буряты.

– Буря-яты? – На красивом лице гимназистки нарисовалось изумление.

– Так точно, сударыня. Буряты-агинцы. Разве вы никогда не слышали о таких?

– Мне всегда казалось, что буряты и монголы – это одно и то же.

– Не совсем. Монголы – это даргинцы, а буряты – агинцы. Честь имею, мадемуазель! – Семенов лихо козырнул и, не желая больше продолжать разговор с юной особой, вывел казаков из трамвайного вагона.

Но, как известно, в природе существует закон парности случаев: всякая история, даже самая маленькая, имеет свойство повторяться.

Смотреть на прославленных русских борцов не поехали – отправились в Кремль. В Кремле Семенов приосанился: вспомнил занятия в казачьем училище в Оренбурге, часы, проведенные в кабинете истории Российской империи, и стал объяснять агинцам на их родном языке, что такое Москва и Кремль в ней. Объяснял, конечно, как мог – слишком многое он уже забыл – кое-где вообще перевирал факты и даты, ловил себя на этом, но не поправлялся. Это самое последнее дело – поправляться перед подчиненными, враз потеряешь авторитет.

«В это время вблизи нас оказались две дамы и мужчина, – вспоминал впоследствии Семенов в своей книге “О себе”, описывая кремлевскую экскурсию. – Они усиленно прислушивались к нашему разговору и, конечно, ничего не могли понять. Вдруг мужчина обращается, долго ли мы находились в пути и не устали после длинности дороги?»

Сотник Семенов поправил кончиком мизинца усы и начал рассказывать, как они тридцать три дня тряслись в дырявых жестких теплушках, что видели и вообще, какова Сибирь первого месяца войны. Мужчина и его спутницы внимательно слушали. Затем, как отметил Семенов, обе дамы «начали с чувством глубокого участия говорить много приятного по нашему адресу».