Мои убийственные каникулы - стр. 27
– Осторожнее с кодовыми словами, Дюймовочка, – предостерегает меня охотник за головами, падая на колени рядом со мной. Я не успеваю глазом моргнуть, как он рывком открывает мой чемодан. Разумеется, они тут как тут – мои красные кружевные трусики. Не где-нибудь сбоку, а прямо у него перед носом, захочешь – не пропустишь.
Только без паники. Надеюсь, он проявит учтивость и притворится, что не замечает моего позора.
– Это что? – спрашивает он, указывая на трусики пальцем.
– Это… А то вы не знаете!
Он переводит взгляд с чемодана на комод.
– Почему вы их не вынули, как все остальное?
Лицо у меня теперь краснее трусиков.
– Потому что не знала, понадобятся ли они мне.
Он понимающе кивает.
– Вы захватили их с собой на тот случай, если кого-нибудь повстречаете.
На это мне нечего ответить. Я роюсь в чемодане и наконец выуживаю оттуда гостевую книгу. Но он уже утратил к ней интерес: не торопится забрать ее и убраться. Он сверлит меня взглядом из-под густых бровей.
– Значит, вы прихватили сюда пару тусовочных трусиков?
– Это работает иначе. Чтобы так их назвать, пришлось бы сначала в них, как вы говорите, потусоваться.
Зачем? Зачем я это ляпнула? Уж не для того ли, чтобы ускоренно перемотать свою жизнь и поставить в ней точку?
– Вы бегаете на свидания, да? – Он ставить точку явно не намерен. Только что помирал, как хотел отсюда смотаться, а теперь настроился на болтовню. – Должно быть, только этим и занимаетесь.
– С чего вы взяли?
Он закатывает глаза.
– Только не надо этих игр.
– Какие еще игры?
– Вы притворяетесь, будто не знаете, что красивы, чтобы вытянуть из меня комплимент. Так это работает, Дюймовочка? – Он натужно смеется. – Ничего у вас не получится.
Я могла бы указать ему на то, что комплимент уже прозвучал: он назвал меня красивой. Могла бы, но не стану. Это было бы по-детски.
– Да, свидания случаются. Но не скажу, что только этим и занимаюсь. Скорее от случая к случаю.
Его лоб покрывается испариной – это что-то новенькое.
– И что, до тусовочных трусиков дело не доходит?
– Хватит их так называть! – Я что есть силы пихаю его в плечо, но он этого даже не замечает. – Я не девственница. Просто… разборчивая. Непростительно разборчивая. И потому обречена на одиночество.
Он переваривает это с непроницаемым лицом.
– Дайте угадаю. Вам подавай мужчину в костюме и в носках с узором ромбиком. Чтобы вкалывал почем зря и утром читал за завтраком финансовый раздел газеты, бормоча, как робот: «Да, дорогая» и «Нет, дорогая».
– Смелое предположение!
У него кривится верхняя губа.
– А что, неправда?
Вызов в его взгляде заставляет меня забыть про вежливость и ступить на неизведанную территорию. Наверное, найдя тело бедняги Оскара, я обрела свет. Наверное, но не точно. Так или иначе, стоя на коленях рядом с этим гигантом, я невольно вспоминаю сразу много кого: людей, с которыми сталкивалась за жизнь, институтских друзей, коллег и, главное, родителей, всегда хвалящих мою благоразумность. Да, для меня превыше всего безопасность. Даже второклашки то и дело указывают мне на мои причуды. Им трудно не хихикать, когда я проверяю мизинцем температуру кофе даже после пяти-шести глотков. Что ж, лучше перебдеть, чем обжечься. Когда малыши задерживаются в туалете дольше чем на пять минут, я отправляю за ними спасательный отряд. Не утверждаю, что недавняя близость к убийству превратила меня в новую Лару Крофт, но все-таки в последние два дня я чувствую больше смелости, чем когда-либо раньше. Этому громиле не удастся снова превратить меня в трусиху, пусть даже не пытается.