Мои современницы - стр. 44
Но пока Ляля берегла Кевлича, боялась сказать ему лишнее слово, взволновать его и помешать его выздоровлению.
– После, после! Когда он вполне выздоровеет, мы объяснимся и навеки поймем друг друга!
Но, увы, ее мечтам не суждено было сбыться!
Как-то раз Ляля, по своему обыкновению, приехала навестить Кевлича. Он уже вышел из больницы и жил у своих родных. Начался общий разговор и коснулся чьей-то свадьбы.
– Не понимаю я этой женитьбы, – сказал вдруг Кевлич, долго перед тем молчавший, – по-моему, если уж жениться, то или на хорошенькой, или же на хорошей хозяйке.
Молча, с широко раскрытыми глазами, слушала Ляля это неожиданное profession de foi[52].
– Как, и это всё, что он видит в женщине? Или хорошенькая наложница или услужливая экономка. А сердце, а душа, а ум? Боже мой, да они и за людей – то нас женщин, не признают! – В первый раз в жизни пришлось столкнуться бедной Ляле со всем цинизмом мужского взгляда на женщину, и он глубоко поразил ее.
– Ну, пусть бы кто-нибудь другой сказал эти слова, – с грустью думала она, – мало ли есть на свете несчастных мужчин, которые никогда не встречали на своем пути хороших честных женщин, но он-то, Кевлич, как смел так думать после всего, что дали ему женщины? Более чем кто-либо он имел случай оценить женское сердце и преданность, и верность, и заботливое внимание. И тем не менее он остался верен основным мужским принципам: «хорошенькая одалиска, или заботливая ключница».
Что-то оборвалось в Лялином сердце. Человек, столь высоко возведенный ею, скатился с пьедестала. С горьким чувством смотрела она на разбитые мечты и надежды свои. Ей хотелось бежать и никогда не видеть больше своего героя… но чувство долга взяло верх над отчаянием.
– Я не имею права бросать его теперь, – говорила она себе, – он еще болен, ему необходимы заботы и внимание.
И по-прежнему она навещала Кевлича, посылала ему книги, писала нежные, заботливые письма и только тогда, когда Кевлич совершенно поправился, и друзья с восторгом приняли его вновь в свое общество, Ляля про себя от всего сердца пожелала ему счастья и… оставила его.
Пусто стало на душе у бедной Ляли. Страшные мысли волновали ее. Точно занавес раздвинулся перед нею, и она увидела действительную жизнь во всей ее наготе и бедности.
Сомнения во всем, чему она до сих пор веровала, охватили ее.
– Да правда ли всё то, во что нас учат веровать с детства? – с отчаянием спрашивала себя Ляля. – Существует ли Бог, и будущая жизнь, и Святые, и Страшный Суд? Что если это всё мифы, которыми издавна привыкли утешать себя люди?