Мои современницы - стр. 38
Ляле даже смешно стало при мысли, что ее кто-либо может обидеть. Она хорошо понимала свой характер.
Ляля была смела и решительна; людей ничуть не боялась; к общественному мнению относилась с презрением или, вернее, оно совсем для нее не существовало. Людские приличия, обычаи и даже законы считала она делом рук человеческих, a следовательно, хрупким и несовершенным и не задумалась бы их нарушить, если бы того потребовала ее совесть. Таким натурам люди не страшны – страшна идея. Раз поразив их, идея способна испортить, исковеркать всю их жизнь.
Между тем в доме Лялиной тетки появился человек, которому суждено было сыграть большую роль в жизни Ляли. Он сразу обратил на себя ее внимание. То был молодой инженер, лет 27–28, белокурый и черноглазый, с умным и добрым лицом. Но не это поразило Лялю. Поразила ее его изумительная ребячливость. Он шалил, острил и веселился, как бы мог веселиться пятнадцатилетний мальчик. И вместе с тем Ляля чувствовала, что он не только умен, но много читал, много знал и способен был задумываться над глубокими и серьезными вопросами. Это-то и удивило Лялю. Она привыкла, чтобы к ней относились как к умной девушке и недоумевала, почему Кевлич так старательно избегал всяких серьезных тем, предпочитая пустые разговоры и неудачные остроты, над которыми сам же первый смеялся. Ляля недоумевала, сердилась, обижалась и, наконец, стала отдаляться от Кевлича, который по-видимому ничего не замечал и аккуратно посещал ее журфиксы, находя большое удовольствие в веселой толпе Лялиных подруг и знакомых.
Так прошла зима. Однажды весною, вернувшись с прогулки, Ляля нашла свою тетушку в большой ажитации. Она ходила в волнении по кабинету, пила воду и обмахивалась веером. Увидав племянницу, она взяла со стола письмо и молча ей протянула. Письмо было от Кевлича. Ляля с удивлением принялась читать и с каждым словом удивление ее росло.
«Многоуважаемая Евдокия Сергеевна, – писал Кевлич. – Вы пригласили меня провести у вас вечер в прошлую среду, – я отказался; я сказался больным, между тем я был здоров. Не пришел же я потому, что убоялся излишней любезности, которую встречаю в доме Вашем. Любезность эта напрасна. Простите, что откровенно говорю Вам это, но, мне кажется, лучше, чтобы меж нами не было больше недоразумений».
Окончив это удивительное послание, Ляля молча посмотрела на тетку. Лицо ее было красно от негодования и стыда.
– Ты понимаешь, – пылко и волнуясь, заговорила Евдокия Сергеевна, – этот мальчишка вообразил себе, что я хочу женить его на тебе. Ничтожный инженер, без копейки денег, серьезно думает, что я тебя, мою Лялю, ему отдам. Мало того, стану за ним бегать! Это только мужчины способны на подобное самомнение. Ну, уж, и проучу же я его! Вот я тут набросала черновое письмо. Выслушай и скажи твое мнение.