Мои нереальные парни - стр. 43
– Глубокий?
– Очень – дна не видишь и не чувствуешь. Вода всегда холодная, даже летом. Но многие делают вид, что теплая. Весной рядом плавают крошечные утята. Мы купались здесь на девичнике у Кэтрин. А в прошлом году, в день солнцестояния, моя подруга Лола заставила меня прийти сюда на рассвете и провести церемонию.
– Она язычница?
– Нет, просто невротичка, – сказала я. – Это мое любимое место в Лондоне. Если у меня когда-нибудь родится дочь, я буду приводить ее сюда каждую неделю для познания женского тела и силы.
– Видишь, вот почему мы вас так боимся.
– Боитесь?
– Конечно. Поэтому всегда отбирали у вас право голоса, держали взаперти, бинтовали вам ноги и лишали силы. Просто мы чертовски боялись, что вы станете так же свободны, как мы. А жаль.
– Что в нас такого пугающего?
– Да все… Вы умеете общаться и координироваться друг с другом так, как не могут мужчины. Ваше тело подчиняется определенным циклам. Вы животворящие, волшебные, сверхъестественные и фантастические. А мы можем только кончать себе на животы и бить друг друга.
– И болтать о чем угодно на парковках.
– Едва ли.
– И менять предохранители.
– Я даже этого не умею.
– Девчонка, – прошептала я, приближаясь к его лицу.
– Хотел бы, черт возьми, – сказал он, прижимая меня к перилам и целуя.
До нас долетал мокрый, травянистый запах земли и открытой воды – английский запах плавающих по каналам банок «Special Brew» и озерных кувшинок.
Весь путь до дома мы держались за руки, чего со мной не происходило с тех пор, как мы с Джо были студентами. Я перенеслась назад, во времена обещаний и удовольствия. Вновь стала подростком, только с чувством собственного достоинства, с зарплатой и без комендантского часа. Рядом с Максом я открыла для себя вторую жизнь, которая текла параллельно той, где ждали больной отец, рассыпающаяся дружба и ежемесячные выплаты по ипотеке. Я задумалась о реальности: ишиас, развившийся у меня годом ранее, и физиотерапия, которую я не могла себе позволить; черная плесень между плитками в душе, не поддающаяся никакой чистке; поток не вполне понятных новостей и местные выборы, на которых я не голосовала; бесконечные электронные письма от моего бухгалтера, всегда предваряемые словами: «Нина, ты, кажется, напутала». Я чувствовала, как тепло Макса перетекает в меня через наши руки, защищая от остального мира. Реальность могла стучаться ко мне всеми возможными способами, писать по электронной почте и звонить по телефону – с Максом я была вне зоны доступа.
Он зашел со мной в парадную дверь, поднялся по лестнице и остановился в общем коридоре с грязно-розовым ковролином, ободранными обоями и тусклым желтым светом голой лампочки на потолке. Я не знала, было ли это проявлением рыцарства или попыткой соблазнения – скорее всего, и то и другое вело к одному исходу. Я прислонилась к дверному косяку.