Мои литературные святцы - стр. 32
12 октября
Александр Григорьевич Архангельский, как и авторы сборника «Парнас дыбом», как позже Юрий Левитанский и три соавтора Л. Лазарев, Ст. Рассадин и Б. Сарнов, обладал даром имитации. Он исключительно точно мог передать стиль и дух пародируемого автора. Надо сказать, что это соответствует понятию пародиста. Пародия – не выдёргивание строчек у стихотворца и их обыгрывание, но, как писал Пушкин, «сей род шуток требует редкой гибкости слога; хороший пародист обладает всеми слогами…».
Архангельский обладал всеми слогами. Мог одинаково хорошо пародировать стихи и прозу. Вот, казалось бы, вещь, которую невозможно спародировать: она сама звучит, как пародия, – рассказ Зощенко «Баня». Помню, как читал его Игорь Ильинский, и как весь зал сотрясался от хохота. Но для Архангельского ничего невозможного нет:
СЛУЧАЙ В БАНЕ
Вот, братцы мои, гражданочки, какая со мной хреновина вышла. Прямо помереть со смеху.
Сижу это я, значит, и вроде как будто смешной рассказ сочиняю. Про утопленника.
А жена говорит
– Что это, – говорит, – ёлки-палки, у тебя, между прочим, лицо индифферентное? Сходил бы, – говорит, – в баньку. Помылся.
А я говорю: – Что ж, – говорю, – схожу. Помоюсь.
И пошёл
И что же вы, братцы мои, гражданочки, думаете? Не успел это я мочалкой, извините за выражение, спину намылить, слышу – караул кричат.
«Никак, – думаю, – кто мылом подавился или кипятком ошпарился?»
А из предбанника, между прочим, человечек выскакивает. Голый. На бороде номерок болтается. Караул кричит.
Мы, конечно, к нему. В чём дело, спрашиваем? Что, спрашиваем, случилось?
А человек бородой трясёт и руками размахивает.
– Караул, – кричит, – у меня пуп спёрли!
И действительно. Смотрим, у него вместо пупа – голое место.
Ну, тут, конечно, решили народ обыскать. А голых обыскивать, конечно, плёвое дело. Ежели спёр что, в рот, конечно, не спрячешь.
Обыскивают. Гляжу, ко мне очередь подходит. А я, как на грех, намылился весь.
– А ну, – говорят, – гражданин, смойтесь.
А я говорю
– Смыться, – говорю, – можно. С мылом, – говорю, – в подштанники не полезешь. А только, – говорю, – напрасно себя утруждаете. Я, – говорю, – ихнего пупа не брал. У меня, – говорю, – свой есть.
– А это, – говорит, – посмотрим. Ну, смылся я. Гляжу, – мать честная! Да никак у меня два пупа!
Человечек, конечно, в амбицию
– Довольно, – кричит, – с вашей стороны нахально у трудящихся пупы красть! За что, – кричит, – боролись?
А я говорю
– Очень, – говорю, – мне ваш пуп нужен. Можете, – говорю, – им подавиться. Не в пупе, – говорю, – счастье.
Швырнул это я, значит, пуп и домой пошел. А по дороге расстроился.